Я не знаю: внимательно ли вы читали мои предыдущие статьи и читали ли вообще?
Если нет, то не стоит читать и эту. Трудно будет понять..
Почитайте предыдущие. Хотя бы бегло. Они тут недалеко, немного ниже.
Но я в любом случае продолжаю.
Мы рассматривали проекцию.
Фактически проекция это следствие ущемления авторитарным родителем ребенка. мы при этом можем и не замечать, настолько он подавлен.
Родитель выступает строгим моралистом, который точно знает, как надо и как нет. Выносит критические замечания по поводу того, что видит вокруг. Замечания эти могут быть и просто брюзжанием по поводу наблюдаемого, и непосредственным контактом с кем-то.
Осуждая что-то вовне, мы играем роль родителя. Внутри себя в лице ребёнка родитель это уже подавил.
Родитель воспитывает ребёнка вначале интроекцией, затем участвует в проекции для закрепления.
Проекция всегда привязана к какой-нибудь интроекции. Нет интроекции, нет и проекции.
Интроекция порождает проекцию. А что дальше? А дальше ретрофлексия.
Только уже непоследовательно, по цепочке, как одно вызывает другое, интроекция проекцию, а проекция…Нет, здесь, в ретрофлексии уже взаимодействие и того, и другого.
Взаимодействие как единство и борьба противоположностей.
Ретрофлексия есть не что иное, как борьба интроекции и проекции, интроекторов и проекторов. Результат – себе делаешь то, что хотел сделать другому или с другим.
А зачем разбираться с самим собой в том случае, если нужно разобраться, так или иначе, с другим человеком? Интроект не позволяет, а проектор своё личное, родное за интроект выдаёт, за якобы навязываемое извне.
Сначала запрет (интроекция), затем вытеснение желаемого (проекция) с переводом ответственности на других.
Но потребность остаётся, не исчезает, требует удовлетворения. Так как «нельзя и не положено» её удовлетворять вовне, то её ненароком пытаются удовлетворить внутри.
Вовне и внутри? Любая потребность требует своего удовлетворения именно вовне, то есть в контакте с внешним миром, прежде всего людьми. Нельзя поесть, не найдя пищи, а только придумав её, нельзя напиться, представив себе в воображении живительный родник и так далее. Но… есть и другие потребности, которые мы способны «удовлетворить», находясь только сами с собой, не вступая с действительностью в творческий и активный контакт. Какие?
А такие примеры: хотел обидчику дать в морду, но не дал. Ударил потом в стену и руку повредил.
Захотелось секса? Не с кем?
Никто не любит и не дарит подарков? Купи себе единственному (ой) и любимому (ой) сам (а).
И самый крайний случай: хотел убить кого-то, но убил себя. Самоубийство.
Примеров можно много привести. Какие вам известны и интересны?
Хотя, конечно, суть не в примерах.
Ретрофлексия – это замыкание мира на самом себе! Есть я, и есть мир, но между нами непроходимая граница. Я могу получить от жизни лишь маленькую толику того, что мне необходимо. Всё остальное тщетно, судорожно и нелепо пытаюсь добыть сам в себе.
Страшная ?
Но ведь она в той или иной мере свойственна нам всем. Автор этих строк как-то по молодости разбивал себе руку об стену до перелома.
Что это было? Поссорился с кем-то? Да.
Но это была она! Ретрофлексия!
Единство и борьба интроекции и проекции есть ретрофлексия! А если попросту: запрет на желаемое приводит к самоистязанию, наказанию самого себя.
Где выход?
Способ один: растворить и переварить интроекцию и вернуть себе проекцию как своё собственное.
Об этом поговорим в следующей статье.
Четвертый невротический механизм может быть назван ретрофлексией, что буквально означает "оборачивание в противоположную сторону", Ретрофлектор умеет проводить границу между собой и средой и проводит ее вполне четко – только проводит он ее точно посередине себя самого.
Интроектор поступает так, как хотят от него другие, проектор делает другим то, в чем обвиняет их по отношению к себе, человек в патологическом слиянии не знает, кто кому что делает, а ретрофлектор делает себе то, что хотел бы сделать другим.
При ретрофлектированном поведении человек обращается с собой так, как первоначально он намеревался обращаться с другими людьми или объектами. Он перестает направлять свою энергию вовне, чтобы произвести в окружающем изменения, которые удовлетворили бы его потребности; вместо этого он направляет свою активность внутрь и делает объектом своих воздействий не среду, а себя самого. В той мере, в какой он это делает, он разделяет свою личность на две части: действующую и испытывающую воздействие. Он буквально становится своим собственным худшим врагом.
Разумеется, ни один человек не может жить, постоянно давая ход каждому своему импульсу; по крайней мере некоторые из них необходимо сдерживать. Но произвольное сдерживание деструктивных импульсов при понимании их деструктивности – это нечто совершенно иное, нежели обращение их на самого себя.
Представьте себе измотанную женщину в конце тяжелого дня, в течение которого стиральная машина вышла из строя и порвала одежду, пятилетний сын в ярости изрисовал красным фломастером все обои в гостиной, мастер, который должен был починить вытяжную трубу, не появился, а муж пришел к обеду на час позже, чем она ждала. Ее настроение может быть поистине убийственным; вряд ли было бы разумным давать волю этому состоянию, прикончив сына или мужа, но столь же глупо было бы перерезать горло себе самой.
Как проявляется механизм ретрофлексии? Интроекция проявляется в использовании местоимения "я", когда на самом деле имеются в виду "они"; проекция проявляется в использовании местоимений "оно" или "они", когда на самом деле имеется в виду "я"; слияние проявляется в использовании местоимения "мы", когда реальное значение неизвестно; ретрофлексия проявляется в использовании возвратного местоимения "себе" или "себя".
Ретрофлектор говорит: "Мне за себя стыдно," – или: "Мне нужно заставить себя сделать эту работу." – Он бесконечно твердит нечто подобное, и все эти утверждения основаны на том удивительном представлении, что "я" и "себя" – два разных человека. Наш незадачливый хорист говорит: "Я должен контролировать себя."
Конфликт между собой и другим, лежащий в основе невроза, проявляется в крайней путанице относительно самого себя. Для невротика "я" может быть зверем или ангелом, но никогда не "мной самим".
Описывая развитие личности, Фрейд внес определенный вклад в эту путаницу. Он различал Эго (я), Ид (органические влечения) и Супер-эго (совесть), и описывал психическую жизнь индивида как постоянный конфликт между ними, – неразрывное объятие, в котором человек борется сам с собой до самой смерти. Ретрофлектор по-видимому живет в соответствии со фрейдовским представлением о человеке.
Но давайте на минуту остановимся и рассмотрим, что такое в действительности Супер-эго. Если Супер-эго не является частью меня, или "я", или Эго, оно должно быть набором интроектов – неусвоенных установок и отношений, навязанных индивиду его средой. Фрейд говорит, что интроекция обеспечивает процесс морального развития. Например, ребенок интроецирует "хорошие" образы родителей и делает их своими эго-идеалами. В таком случае Эго также становится набором интроектов. Но исследование невротиков неизменно показывает, что проблемы вызываются отождествлением ребенка не с "хорошими", а с "плохими" родителями.
Установки и этику "хороших" родителей ребенок не интроецирует, а ассимилирует, усваивает. Он может не сознавать этого в сложных терминах психиатрического языка, но в действительности те установки, которые определяют удовлетворяющее его поведение родителей, он переводит в понятные ему представления, приводит их, так сказать, к общему знаменателю и ассимилирует в такой форме, в какой он может их применять. Он не может таким же образом обойтись с "дурными" установками родителей. У него нет средств справиться с ними, и нет даже изначального желания делать это, так что ему приходится принять их в качестве непереваренных интроектов.
Здесь и начинаются проблемы. Личность теперь состоит не из Эго и Супер-эго, а из "я" и "не-я", из себя и "образа себя", и человек оказывается в состоянии такого замешательства, что не способен отличить одно от другого.
Это замешательство в отождествлениях фактически и есть невроз. Выражается ли он первоначально в использовании механизма интроекции или проекции, ретрофлексии или слияния, его главный признак – дезинтеграция, расщепление личности и отсутствие координации между мыслью и действием.
Терапия призвана исправить ложные отождествления. Если невроз создается "дурными" отождествлениями, то здоровье можно считать продуктом "хороших" отождествлений. Это, разумеется, оставляет открытым вопрос о том, какие отождествления хороши, а какие плохи. Простейший и, как мне кажется, наиболее удовлетворительный ответ, основывающийся на наблюдаемой реальности, состоит,в том, что "хорошие" отождествления способствуют удовлетворению индивида и его среды и достижению им своих целей, а "дурными" можно назвать те, которые препятствуют его росту и создают для него преграды или вызывают деструктивное поведение по отношению к среде. Ведь невротик не только страдает сам, но и наказывает своим саморазрушительным поведением всех, кто за ним ухаживает.
Следовательно, в терапии мы должны восстановить способность невротика к различению. Мы должны помочь ему вновь обнаружить для себя, что является им самим, а что нет; что способствует его развитию, а что препятствует. Мы должны направить его к интеграции, обретению цельности. Мы должны помочь ему найти верное равновесие и контактную границу между собой и остальным миром.
Легко сказать "будь собой"; однако невротик встречает тысячи препятствий на этом пути. Понимая теперь механизмы, посредством которых невротик не дает себе быть собой, мы можем заняться последовательным отодвиганием этих препятствий с его пути. Именно это должно происходить в терапии, к описанию который мы и переходим.
