Государственный деятель, московский обер-полицмейстер, петербургский генерал-губернатор (1905), товарищ министра народного просвещения (1905).
Личность Трепова была крайне противоречивой. Так, граф Витте в своих воспоминаниях характеризовал Трепова как «вахмистра по воспитанию, погромщика по убеждениям».
Военная карьера.
По окончании курса в пажеском корпусе Т. служил в лейб-гвардии конном полку; участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 гг., находясь в отряде генерала Гурко, и в сражении под Телишем был ранен в ногу.
Служба в полиции.
В 1896 г. занял должность московского обер-полицмейстера. Аресты, обыски, разгоны случайных собраний в частных квартирах, избиения в участках производились при Т. с чрезвычайной легкостью и большой грубостью. Движение среди студенчества преследовалось с крайней жестокостью, как и всякое другое, имевшее хотя бы слабый политический оттенок. Т. был главным защитником и проводником известной зубатовской политики, т. е. своеобразного полицейского социализма.
Генерал-губернаторство.
1 января 1905 г. Трепов был назначен в распоряжение главнокомандующего войсками, действовавшими против Японии, но, не успев отправиться на войну, назначен (11 января) Санкт-Петербургским генерал-губернатором, с весьма широкими полномочиями. 22 января 1905 г. на него было совершено еще одно неудавшееся покушение Полторацким, в ответ начались репрессии против демонстрантов.
Деятельность Трепова подчас была гораздо шире его полномочий; он брал на себя много функций министра внутренних дел. Одним из первых шагов его был приказ открыть все высшие учебные заведения к 15 февраля. Однако достигнуть этого ему не удалось.
Затем Трепов обратил бдительное внимание на печать: 5 февраля были запрещены две наиболее крайние петербургские газеты: "Наша Жизнь" и "Сын Отечества", обе на три месяца, с отдачей после возобновления под предварительную цензуру. В редакции газет, не подчиненных цензуре, поступали от главного управления по делам печати циркуляр за циркуляром, с запрещением касаться то одного, то другого вопроса, и инициатором этих циркуляров почти всегда в то время был Трепов. Цензоры получали инструкции непосредственно от генерал-губернатора.
Когда в февраля 1905 г. в Царском Селе начались заседания до вопросу о дальнейшей политике правительства, Трепова приглашался туда наряду с министрами, и вместе с Победоносцевым был главным противником проводившейся тогда А. С. Ермоловым идеи созыва земского собора. Им приписывали проведение манифеста 18-го февраля, за которым, под влиянием других министров, последовал в тот же день совершенно иной по духу рескрипт на имя А. Г. Булыгина. Несмотря на это, положение Т. вовсе не было поколеблено.
В мае 1905 г. он был назначен товарищем министра внутренних дел, заведующим полицией, и командующим отдельным корпусом жандармов, с оставлением в должности С.-Петербургского генерала-губернатора. После этого вся политика правительства направлялась в значительной степени именно Треповым.
Первая русская революция 1905 г.
Когда в октябре 1905 г. началась всероссийская стачка, грозившая уличными волнениями, Трепов приказал расклеить по улицам Петербурга приказ по войскам, в котором заключалась знаменитая фраза: "патронов не жалеть". Понимая, что не только рискует головой, но и обрекает свое имя на бесславие, он прокомментировал свое решение генералу А.А. Мосолову так: «Иначе поступить по совести не могу. Войск перестали бояться, и они стали киснуть. Завтра же, вероятно, придется стрелять. А до сих пор я крови не проливал…». Усмирение петербургского движения 18 октября и черносотенные погромы во второй половине того же месяца, так же как организация карательных экспедиций, приписывались влиянию Трепова. Но в действительности «кровавый Трепов» навел порядок без единого выстрела.
Комендант Петергофа.
26 октября 1905 г. император Николай II назначил его петергофским дворцовым комендантом. Положение Трепова было крайне непростым, не случайно император произнес: «Только эта должность может сохранить Трепова в живых. Не могу же я после всего того, что он сделал, предать его в руки анархистов. Тут или за границей — безразлично». Значение его и на этом посту осталось немалым, он с большой энергией приступил к преобразованию императорской охраны.
В начале 1906 г. неожиданно высказался за проведение уступок обществу. Выступил против идеи роспуска Государственной Думы. 1 июля 1906 г. во время музыкального вечера в Петергофском саду был убит по ошибке вместо Трепова похожий на него внешне генерал-майор Козлов. Убийца Васильев был казнен. 2 сентября 1906 г. Трепов неожиданно скончался. Возникшие было слухи о самоубийстве были опровергнуты вскрытием тела. Погребение состоялось через два дня после кончины на Петергофском кладбище. Присутствовали весь двор и все великие князья, находившиеся в окрестностях Петербурга.
ТРЕПОВ, АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ (1862–1928) – российский государственный деятель, премьер-министр, крупный землевладелец (до Октябрьской революции 1917 имел 3 тыс. десятин в Переяславском уезде Полтавской губ.).
Родился 18 сентября 1862 в Петербурге в дворянской семье, был младшим из четырех сыновей петербургского градоначальника Ф.Ф.Трепова. Его отец, А.Ф.Трепов, в 1870-е был приговорен террористами-народниками к казни. Выстрел В.И.Засулич в отца мальчика, ее оправдание судом присяжных, послужили причиной стойкой ненависти Александра Трепова и всех его братьев к террористам, основой их убежденного монархизма.
Старший брат Александра Трепова, также Ф.Ф.Трепов, был сенатором, участвовал в Русско-японской войне , в 1914–1918 был генерал-губернатором захваченных Россией областей Австро-Венгрии. Другой брат, Д.Ф.Трепов, в бытность командиром отдельного корпуса жандармов вошел в русскую историю словами приказа, отданного в дни Октябрьской политической стачки 1905: «Холостых залпов не давать! Патронов не жалеть!» Третий брат, В.Ф.Трепов, также служил в МВД, был сенатором, отличался крайне правыми убеждениями и был уволен из Государственного совета за организацию в апреле 1911 противодействия проекту П.А.Столыпина о введении земств в западных губерниях.
Александр Трепов после окончания в Петербурге Пажеского корпуса служил в лейб-гвардии (1880–1883) и пехотных полках (1883–1889). В 1889 стал помощником статс-секретаря Государственного совета. В 1889–1898 – предводитель дворянства в Переяславском уезде Полтавской губернии. С 1896 был причислен к Государственной канцелярии; с 1899 – считался помощником статс-секретаря Государственного совета; оставаясь чиновником особых поручений при МВД (1889–1892), камергером (с 1900), егермейстером (1905). В феврале 1905 вошел в комиссию министра внутренних дел А.Г.Булыгина для разработки проекта по созданию представительного учреждения. С января 1914 – член Государственного совета.
10 ноября 1916 Александр Трепов был назначен вместо Штюрмера председателем Совета Министров. Выбор царя пал на него, поскольку альтернативной кандидатурой был либерально мыслящий и потому популярный в обществе морской министр И.Г.Григорович. Сразу после своего назначения он нанес визит председателю Думы М.В.Родзянко, заявив, что «намерен сотрудничать с Думой».
19 ноября 1916, выступив в Думе, он отверг возможность заключения с Германией сепаратного мира, отметив как позитивную перспективу согласие союзников на передачу России (в случае военных успехов) проливов Босфор и Дарданеллы. Одновременно он обещал способствовать прохождению законопроектов о всеобщем начальном обучении, «о мелкой земской единице» и новом городовом положении. Левые (трудовики и меньшевики) в Думе настаивали на том, что назначение Трепова есть лишь «смена лиц, а не перемена системы», призывали устроить ему обструкцию. Но глава правительства был уже опытным политиком. Учтя поддержку октябристов и националистов, он поставил перед собой задачу расколоть думскую оппозицию и нейтрализовать кадетов. Предложив подобрать кабинет из правых, избегая в то же время самых одиозных фигур (например, ставленника Г.Распутина , и.о. министра внутрених дел. А.Д.Протопопова), он почти было достиг задуманного, но Николай II имел на его счет иные планы. Он намеревался руками Трепова закрыть Думу на так называемую «новогоднюю сессию», а потом вывести его из правительства.
После убийства Распутина Николай II усилил прораспутинскую группу в правительстве, назначив Протопопова министром внутренних дел и уволив сторонников Трепова. В знак протеста премьер и его союзники в Совете министров вышли 27 декабря в отставку.
После 9 января 1917 в столице распространились слухи о возвращении Трепова на пост премьера (вместо Н.Д.Голицына), но революция смела эти планы.
После 1917 Александр Трепов оказался среди лидеров Белого движения, в 1918 эмигрировал в Финляндию и стал с 1920 одним из лидеров монархической эмиграции.
Умер в Ницце в 1928.
Ирина Пушкарева
Дмитрий Федорович Трепов
Трепов Д.Ф. (1855–1906) – в 1896–1905 гг. московский обер-полицмейстер; с 1900 г. генерал-майор. 9 февраля 1902 г. на него было совершено неудачное покушение Е. Аллартом. 22 января 1905 г. уволен от должности с откомандированием на Дальний Восток в действующую армию, однако в тот же день на него было совершено еще одно неудавшееся покушение Полторацким, в ответ на репрессии против демонстрантов. 11 январе 1905 г. был назначен петербургским генерал-губернатором, 24 мая занял также специально учрежденную должность товарища министра внутренних дел, заведовал полицией и был командующим отдельным корпусом жандармов. С 26 октября 1905 г. петергофский дворцовый комендант.
Использованы материалы кн.: Тайна убийства Столыпина , М., "Российская политическая энциклопедия". 2003.
Трепов Дмитрий Федорович (2.12.1855-2.09.1906), государственный деятель, генерал-майор (1900). Окончил Пажеский корпус, служил в лейб-гвардии. С 1896 года занимал пост московского обер-полицмейстера. Был одним из активных борцов с революционным движением и социализмом. С 11 января 1905 года являлся петербургским генерал-губернатором, с апреля 1905 года - товарищем министра внутренних дел, заведующим полицией и командующим Отдельным корпусом жандармов, с 26 октября - петергофским дворцовым комендантом.
Во время смуты 1905 года проявлял твердость и последовательность в разгроме революционных банд.
Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа .
Трепов Дмитрий Федорович (1855, Петербург - 1906, там же) после окончания Пажеского корпуса служил в лейб-гвардии. С 1896 года был московским обер-полицмейстером. Активный сторонник С.В. Зубатова, человек недалекий и либерально настроенный, один из сторонников создания Гос. думы, автономии высших учебных заведений, рабочего законодательства. В 1900 году был произведен в генерал-майоры. С 11 января 1905 года назначен Петербург, генерал-губернатором с диктаторскими полномочиями. С апреля 1905 года стал товарищем (заместителем) министра внутренних дел. Подавляя Октябрьскую всероссийскую политическую стачку, Трепов отдал знаменитый приказ: "Холостых залпов не давать, патронов не жалеть!" До конца жизни служил дворцовым комендантом.
Использованы материалы кн.: Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. Москва, 1997.
Всякая мысль Государя была для Трепова законом
В моих петербургских воспоминаниях, относящихся к 1905 году, я не могу не остановиться на той роли в государственной жизни России, которую играл в этот и в ближайший затем период времени - и еще гораздо более пытался играть - близко знакомый мне по Москве Дмитрий Федорович Трепов.
В одном из опубликованных большевиками писем покойного Императора Николая Александровича , написанном им вскоре после 17 октября 1905 года Императрице Марии Федоровне , находившейся тогда в Дании , Государь жалуется на то, что он ни на кого из окружающих не может положиться, за исключением «честного» Трепова.
Этот эпитет, данный Трепову Государем в откровенном письме к матери, как нельзя более подходит к характеру той действительной преданности, которую Д.Ф. Трепов питал к Государю.
Будучи почти неожиданно для него самого призван к охране жизни и спокойствия Государя, Д.Ф. Трепов, ни минуты не задумываясь, пожертвовал бы для него своей жизнью, но при этом в качестве верного и подданного слуги своего монарха он брал его таким, каким он был в действительности, и всякое желание или даже мысль Государя, которые Трепов угадывал, были для него законом.
После назначения вслед за событиями 9 января 1905 года на пост не только товарища министра внутренних дел, но и петербургского генерал-губернатора с исключительными полномочиями, ознакомившись в силу необходимости с делами Департамента полиции, Трепов убедился в полной бездеятельности директора этого департамента Лопухина, который систематически оставлял без всякого внимания имевшиеся в департаменте донесения его заграничных агентов о явно революционном направлении деятельности, принятом представителями нашей передовой общественности, открыто объединившимися через Союз освобождения с террористическими партиями. Наиболее подробные и обстоятельные данные в этом отношении исходили от переведенного уже к этому времени в Петербург на службу в Департамент полиции бывшего фактического руководителя нашей секретной политической агентурой в Париже чиновника особых поручений П.И. Рачковского .
С увольнением Лопухина и назначением на его место сперва не ужившегося с Треповым прокурора Тифлисской судебной палаты Коваленского, а затем Гарина, по своему характеру и почти болезненным странностям большого оригинала и в то же время идеального канцелярского исполнителя, но человека без всякой самостоятельной инициативы, все ближайшее руководство русской политической полицией перешло всецело в руки Рачковского, который в то время занимал в Департаменте полиции должность заведующего так называемым Особым отделом…
…Сохранившиеся у Рачковского связи с Парижем и предъявленный им Трепову обширный агентурный материал, который он своевременно представлял Лопухину, о явно революционных планах Союза освобождения, сразу же завоевали Рачковскому полное доверие Трепова. Не обладая достаточной подготовкой и опытом в делах государственного управления, Д.Ф. Трепов, при несомненно присущем ему здравом смысле и несколько примитивном природном уме, очень скоро почти всецело подпал под влияние Рачковского.
Между тем Рачковский на основании обширных данных Департамента полиции не мог, конечно, не видеть того заколдованного порочного круга, в котором находилась в то время Россия, и в особенности русское правительство….
…Может быть, под влиянием Рачковского, а может быть, и со слов кого- либо другого Трепов в интимной беседе любил повторять, что революция не страшна, когда ее делают революционеры, потому что по самой природе своей они должны к ней стремиться, но революция становится опасной, когда к ней примыкают умеренные элементы, которые всем существом своим должны стоять за ограждение порядка и неприкосновенности охраняющей их власти.
Поэтому самой первой задачей, по мнению Рачковского, а за ним и Трепова, правительство должно было поставить себе во что бы то ни стало расколоть создавшийся против него общий революционный фронт, грозивший захватить на свою сторону самые широкие слои населения.
Сообразно этому, в программу Трепова входило прежде всего немедленное заключение мира с Японией. В этом отношении он натолкнулся, однако же, на непреодолимое противодействие со стороны военных кругов, а под их влиянием - на упорное нежелание самого Государя признать Россию побежденной, в то время как он до самой последней минуты не переставал надеяться на перемену военного счастья и на конечную победу русского оружия.
Не обладая необходимой настойчивостью, чтобы преодолеть встреченные затруднения, и прежде всего не считая себя морально вправе не подчиняться ясно определившемуся настроению Государя, Трепов, однако же, не оставлял своей мысли, и даже в преддверии несчастного для нас Цусимского боя, в то время, когда наш флот находился уже на его последней стоянке в нейтральном порту, задавая как бы самому себе вопрос, который он, вне всякого сомнения, возбуждал ранее перед Государем, говорил мне: «Уж не знаю, но, может быть, нам действительно правильнее было бы именно теперь, после блестящего перехода нашего флота из Балтийского моря, приостановить военные действия и начать мирные переговоры с Японией».
Второе требование в неудачно проводившейся программе Трепова было объявление с высоты Престола коренной аграрной реформы с принудительным отчуждением значительной части помещичьих земель при условии соответственного вознаграждения их владельцев.
Этот вопрос особенно занимал Трепова, но в этом отношении он встретил самое упорное сопротивление со стороны как раз всего того поместного и служилого дворянства, которое было наиболее близко к правящим сферам и к самому Государю. Противники Трепова заподозрили в этом его плане чуть ли не явное предательство и, как зловещие вороны, пророчили от такой реформы неминуемую гибель России. В глазах Государя Трепову тут не помогло даже, в качестве самого сильного аргумента, указание его на необходимость в связи с предстоящим заключением мира с Японией вознаградить в первую очередь демобилизуемых после войны низших чинов крестьянского сословия наделением их землей за их верную боевую службу и этим путем привлечь их, а за ними и все русское крестьянство на сторону правительства.
Третьей, и вместе с тем наиболее важной, задачей правительственной политики Трепов считал настоятельную необходимость пробить брешь в образовавшемся едином противоправительственном фронте русской интеллигенции, принимавшем все более и более угрожающий характер. Единственным для этого средством он считал создание раскола в русских интеллигентных кругах путем привлечения в состав правительства умеренных либеральных элементов русской общественности.
Попытки эти ни с чьей стороны не встретили, однако же, большого сочувствия. Сам Трепов действовал в этом отношении, по характеру его отношений к Государю, крайне нерешительно, а в своих попытках подготовить более благоприятную почву для привлечения общественных сил на сторону правительства крайне неумело, как он это доказал в проведенной под его непосредственным влиянием автономии университетов и других высших учебных заведений.
Почти в отчаянии Трепов попробовал ухватиться за отжившее уже в то время свой золотой век русское славянофильство, но из этого начинания тоже ничего не вышло, прежде всего уже потому, что выдвинувшийся при этом на первый план граф Алексей Павлович Игнатьев , при бесспорной преданности его Царю и Родине и доверии к нему Государя, ни в каком отношении не соответствовал роли народного вождя, которая от него требовалась.
Трепов, по своему характеру и по своим убеждениям, не был никогда антисемитом. Поэтому вынужденные, благодаря пассивному отношению правительства, приемы борьбы с революцией Союза русского народа и окрепший под влиянием последнего антисемитизм не встречали в Трепове особого сочувствия, а даже скорее наоборот. В видах необходимого ослабления революционного фронта он был скорее сторонником возможного по инициативе правительства улучшения действительно тяжелого положения еврейской бедноты, тем более что, как ему было известно, это совпадало с личными взглядами на еврейский вопрос самого Государя.
Даже в Москве, где Трепову вместе с Великим князем Сергеем Александровичем приписывалась суровая борьба с еврейством, ему не приходилось бороться с еврейской беднотой по той простой причине, что такой еврейской бедноты в Москве просто не было…
…Специфический характер русского революционного движения, казалось бы, должен был совершенно исключать возможность одновременного участия в нем тех русских людей, которые, принадлежа даже к либеральным партиям, не могли сознательно стремиться к разрушению русской государственности.
Трепову казалось, что достаточно было открыть им глаза на действительный характер тайных целей и неминуемые последствия революции.
Тем более было необходимо, с его точки зрения, повлиять на те русские общественные круги, которые, не принимая участия в революционном движении, под влиянием неудачной Японской войны и полной инертности правительственной власти все более и более охватывались противоправительственным настроением и сочувствием революции.
Вот тут-то якобы «на помощь» Трепову явились так нашумевшие еще недавно благодаря Бернскому процессу «Протоколы сионских мудрецов»...
…Очевидно, со слов Рачковского Трепов придавал этим «Протоколам» огромное значение и, еще не будучи даже знаком с их содержанием, сильно преувеличивал ожидаемое от них влияние на русское общество, значительно переоценивая их в качестве необходимого агитационного материала. Сообщив мне об этих «Протоколах» именно как о находке, сделанной Рачковским в архивах Департамента полиции, Трепов тут же предложил мне приехать к нему вечером после окончания служебных занятий с тем, чтобы он мог прочесть мне вслух содержание найденной рукописи.
Такое наше ознакомление с содержанием «Сионских протоколов» продолжалось два или три вечера…
Царские жандармы (сотрудники III отделения, Департамента полиции и др.)
Трепов Александр Федорович (18 сентября (30 сентября) 1862, Киев)- 10 ноября 1928, Ницца) - российский государственный политический деятель, министр путей сообщения, председатель Совета Министров (10 ноября (23 ноября) 1916)-27 декабря 1916 (9 января 1917).
Родился 18 сентября (30 сентября) 1862 в семье генерал-адъютанта Ф. Ф. Трепова, будущего петербургского градоначальника. Имел двух старших братьев - Фёдора, впоследствии генерал-губернатора волынского, киевского и подольского; и Дмитрия, впоследствии петербургского генерал-губернатора и дворцового коменданта.Воспитывался в Пажеском корпусе, по окончании которого поступил на военную службу в лейб-гвардии Егерский полк. В 1889 вышел в запас и поступил на службу в Министерство внутренних дел в должности чиновника для особых поручений.В 1892 был избран переяславским уездным предводителем дворянства; оставался в этой должности до 1896 года.В 1896 был причислен к Государственной канцелярии. Занимал должности камергера Двора (с 1900), егермейстера Двора (с 1905). В 1906 стал сенатором Первого департамента Сената. 1 января (14 января) 1914 был назначен членом Государственного совета. С августа 1915 член Особого совещания по обороне. 30 октября (12 ноября) 1915 возглавил Министерство путей сообщения. Особое внимание уделял организации воинских перевозок, в связи с шедшей мировой войной. При нём ускорилось строительство Мурманской железной дороги, а также была переведена на широкую колею ветка Вологда - Архангельск. В связи с развитием автомобильного транспорта учредил в составе Министерства Управление шоссейных дорог. 10 ноября (23 ноября) 1916 был назначен председателем Совета министров с оставлением в должности министра путей сообщения. На посту главы Правительства пытался добиться у Николая II отставки министра внутренних дел А. Д. Протопопова. В остальном зарекомендовал себя как лояльный по отношению к Императору консерватор; неоднократно характеризовался как «реакционер». 27 декабря 1916 (9 января 1917) был снят с обеих министерских должностей. В февральские дни 1917 г. Трепов с двумя другими видными правыми деятелями князем А. А. Ширинским-Шихматовым и Н. А. Маклаковым пытался побудить правительство к более активным действиям по противодействию революции, предлагая председателю Совета министров князю Н.Д.Голицыну ввести осадное положение, но их предложение было отвергнуто. После Октябрьской революции помогал Белому Движению. С осени 1918 по январь 1919 возглавлял в Гельсингфорсе Особый комитет по делам русских в Финляндии, сторонник восстановления монархии. Затем эмигрировал во Францию. В 1920-е был одним из руководителей русской монархической эмиграции. В 1921 г. был рекомендован для участия в Русском Зарубежном Церковном Соборе в Сремских Карловцах (Югославия).16 февраля 1921 был допрошен в качестве свидетеля следователем по особо важным делам Омского окружного суда в Париже «по вопросу о действиях московских монархических групп, имевших целью спасение жизни Государя Императора и Августейшей Семьи».Был руководителем монархического движения во Франции, членом Высшего монархического совета – руководящего органа монархистов в эмиграции, поддерживал великого князя Николая Николаевича, в 1926 г. член Бюро Зарубежного съезда в Париже. Трепов был членом приходского совета Александро-Невской церкви в Париже. Скончался 10 ноября 1928 в Ницце. Похоронен на русском кладбище в Ницце.
Киев , Киевская губерния , Российская империя
Ницца , Франция
Александр Фёдорович Трепов (18 сентября [30 сентября ] , Киев - 10 ноября , Ницца) - российский государственный политический деятель, министр путей сообщения , председатель Совета Министров (10 ноября (23 ноября) )- 27 декабря 1916 (9 января ).
Биография
Родился 18 сентября (30 сентября) в семье генерал-адъютанта Ф. Ф. Трепова , будущего петербургского градоначальника . Имел двух старших братьев - Фёдора , впоследствии генерал-губернатора волынского, киевского и подольского; и Дмитрия , впоследствии петербургского генерал-губернатора и дворцового коменданта .
Награды
- Командор ордена Почетного Легиона (1916)
Напишите отзыв о статье "Трепов, Александр Фёдорович"
Ссылки
- Список гражданским чинам первым трем классам. Петроград, Сенатская типография, 1914 г.
Литература
- Глинка, Я. В. Одиннадцать лет в Государственной Думе. 1906-1917. Дневник и воспоминания . М., 2001.
- Шикман А. П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник . М., 1997.
- Dallin, A. Russian Diplomacy and Eastern Europe , 1914-1917.
- Julicher, P. Renegades, Rebels and Rogues Under the Tzars . McFarland & Company, 2003. ISBN 978-0-7864-1612-7
Примечания
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Белое движение
|
|||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Трепов, Александр Фёдорович
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
