Предлагаем вашему вниманию интервью старшего научного сотрудника Института истории АН РТ, кандидата филологических наук Сафиуллинной Резеды Рифовны с Садриевым Арсланом Фаризовичем, научным сотрудником Центра исламоведческих исследований АН РТ: "Чтобы сформировалось настоящее мусульманское сообщество, в первую очередь необходимо заняться выстраиванием религиозного образования ".
Давно я собиралась сделать это интервью, а точнее, записать наш разговор с собеседником и предоставить на суд читателей. Некоторые из его идей мне приходилось озвучивать как во время частных бесед с преподавателями и студентами религиозных учебных заведений, их руководством, с исследователями в этой области, и с представителями администрации, курирующими религиозные вопросы, а также в своих докладах на конференциях, посвященных вопросам мусульманского образования. Какие-то из этих идей находят отклик. С какими-то не соглашаются. Тем не менее, они никого не оставляют равнодушными. В любом случает, такие темы, как единство мусульманского сообщества, религиозное образование и просвещение, механизмы самоорганизации мусульман, необходимо обсуждать постоянно.
Тем более, на сегодняшний день имеют место разработанные действенные методологии создания и эффективного развития института местных религиозных организаций мусульман и религиозного образования на местах. Есть регионы, где выработанные методы успешно проверены на практике. И одним из религиозных деятелей, сумевшим осуществить такой опыт, является Арслан Фаризович Садриев, который последние двенадцать лет был руководителем департамента внутренних дел ДУМЕР, имамом-мухтасибом Московской области и председателем местной религиозной организации мусульман Сергиево-Посадского района. Сегодня он является научным сотрудником Центра исламоведческих исследований АН РТ.
Местами это дискуссия, местами – размышления о судьбе мусульманского сообщества России, местами – попытка найти ответы на злободневные вопросы сегодняшнего дня. Результаты нашей беседы выставляем на суд читателей.
Р.С.: Наблюдая за опытом создания мусульманских общин в регионах, где мусульмане составляют меньшинство и живут в явно выраженном иноконфессиональном окружении, возникает ощущение, что мусульманам свойственна самоорганизация именно в специфических условиях. Все-таки Москва и Московская область – это не Казань. В Татарстане механизм самоорганизации работает не так, и, я бы даже сказала, не работает. Что мешает мусульманам республики создать сплоченные местные мусульманские общины с сильными социальными институтами, образованными членами, выстроенной системой религиозного образования и просвещения? К тому же, мы знаем, что у мусульман всегда одной из главных ценностей было единство, которое предполагает, что мусульмане никогда не должны идти против единоверцев. И многие мусульмане стремятся придерживаться этой заповеди Пророка. Но, вместе с этим, мы видим, как некоторые мусульманские лидеры позволяют себе такие выходки против мусульман, что диву даешься: идет навешивание ярлыков, даются показания против братьев по вере…
А.С: Вспомните, когда Ш. Марджани открывал свои учебные заведения? Это была вторая половина XIX века. А когда это все выстрелило? Только в начале XX-го. Чтобы сформировалось настоящее мусульманское сообщество, чтобы было единство, мусульманам, в первую очередь, необходимо заняться выстраиванием своего религиозного образования. А выстраивать эту систему возможно только при условии опоры на свою общину. Речь идет о создании (или возрождении) института мусульманских общин и формировании на их базе полноценного социально-духовного пространства, позволяющего верующим удовлетворять все свои потребности. Мы часто слышим, что в России проживает 20 000 000 мусульман. Цифра внушительная. Но большинство из российских мусульман таковыми являются лишь номинально,поскольку не состоят членами какой-либо мусульманской общины.
Р.С.: В чем особенность той модели общины, о которой говорите Вы?
А.С.: Особенность заключается в ряде не привычных для современных российских мусульман методах финансирования деятельности общины. До последнего времени существовали и существуют две основные концепции финансирования деятельности местных религиозных организаций: финансирование за счет добровольных пожертвований и финансирование за счет благотворительной помощи и грантов. В первом случае подразумевается, что прихожане жертвуют столько, сколько хотят. То есть сумма пожертвований зависит от желания жертвователя, но не от потребностей общины. Второй же вид финансирования также подразумевает, сумма благотворительной помощи или гранта опять зависит от желания спонсора или грантодателя, но не от потребностей общины.
Безусловно, и первый и второй вариант финансирования являются благом. Но в них обоих есть один очень существенный, на наш взгляд, минус: ни жертвователи, ни спонсоры, ни фонды-грантодатели не могут гарантировать общине, что ее финансовые потребности будут удовлетворены в требуемом объеме. И пример многих мусульманских общин, где приступали к строительству мечети в надежде, что жертвователи и спонсоры будут стоять в очередь, но этого не произошло – тому яркое свидетельство.
Р.С: И что же вы предлагаете?
А.С.: Новая модель финансирования представляет собой третий вариант – финансирование деятельности общины за счет ее членов, то есть фиксированное членство с выплатой членских взносов (милостыни) в кассу общины. При такой схеме «хозрасчета и самофинансирования» члены общины сами определяют цели и задачи организации, сами формируют смету расходов организации и сами финансируют расходы организации. В этом случае гарантом финансовой стабильности религиозной организации являются члены общины, а не прихожане и не спонсоры.
По этой системе каждый мусульманин должен быть членом какой-либо местной религиозной организации мусульман и каждый из них, будучи членом общины, должен нести ответственность за ее содержание и развитие в виде выплаты членских (обязательных) взносов. Для каждого мусульманина выплата членских взносов в свою общину становится безусловной обязанностью.
Для этого объединяется понятие «Членский взнос » с понятием «Садака (милостыня) ». От «Садака » берется обязательность уплаты, от «Членского взноса » – методика расчета.
При этом распространенная концепция расчета и выплаты милостыни, в основе которой лежит принцип «Закят платит только тот, кто обладает нисабом (минимальным уровнем достатка) », подвергается тщательной ревизии. В дополнение к существующим способам расчета и выплаты очистительной милостыни была предложена методика, основанная на принципе: «Каждый может что-то дать ». Мы предлагаем очищать не имущество, а удел (доход), которым Аллах наделяет своих рабов. В этом случае Закят становится аналогом «подоходного налога», при котором доход человека облагается на этапе «входа в кошелек».
В качестве идеологической основы этой методики мы предлагаем следующую мысль: «В каждом доходе есть часть, которая не принадлежит получателю этого дохода – она принадлежит Аллаху. И Аллах хочет, чтобы человек как можно быстрее расстался с этой частью, передав ее тому или туда, где эта часть наиболее востребована. И если обладатель дохода честно и справедливо очистит его от чужой доли, то Аллах, видя такое благочестие, умножит его удел кратно ».
При таком подходе фактор обладания нисабом, как причиной выплаты очистительной милостыни, теряет свое значение. К слову, величина нисаба никак не оговаривается в Коране, а в Сунне имеет настолько противоречивые сведения, что вот уже почти полторы тысячи лет мусульмане спорят и не пришли к единому выводу по этому вопросу, в связи с чем и существуют известные расхождения касательно нисаба между различными мазхабами.
Если бы каждый человек жил с идеей, что «все то, что окружает меня – это собственность Аллаха, а мне Он это дал лишь в доверительное управление, в надежде, что я буду хорошим распорядителем предоставленных мне благ», то тогда люди стеснялись бы считать себя бедными и уклоняться от возможности обрести Милость Всевышнего.
Было бы стыдно писать многотомные сочинения с обоснованием сумм, ставок и сроков уплаты Закята. Было бы стыдно подсчитывать уровень своего нисаба. Все просто: «В Аллаха веришь? Да. Плати Закят (давай милостыню)! »
Р.С.: Почему Вы не участвуете в современных дискуссиях в интернете, в прессе, по современным животрепещущим вопросам, касающихся мусульман. Тем более, вам есть, что сказать по этому поводу?
А.С: Я всегда считал, что не надо эту идею забалтывать. Ее надо просто реализовывать. Можно, конечно, на охоту с гармошкой пойти, и попытаться до смерти там медведя запугать, заиграть. Ну и что? Он все равно медведем останется. А речь идет об очень, на первый взгляд, рутинной, невидимой, неосязаемой работе. И вы знаете, для меня было весьма показательно, что и после отъезда из Сергиева Посада, там не прервалась начатая мною работа. Мало того, все продолжает работать, как и прежде. И самое интересное, что работает система аккумуляции средств. Более того, члены общины продолжили работу начатых образовательных курсов. Я в свое время заставил своего помощника пройти обучение в Москве в исламском колледже. И он сейчас в Сергиевом Посаде набрал учащихся и преподает. А с первого сентября следующего года, я уверен, будет еще больше желающих обучаться.
Так что система запущенна и работает. Так же она работает в Южном Бутово (Москва), где общиной руководит мой друг и соратник Алимов М. Вместе с ним мы разрабатывали и внедряли эту систему, а община первоначально была создана из наших учеников. По той же схеме создавалась община в городе Малоярославце моим учеником и единомышленником Баткаевым Р., который предварительно прошёл обучение в том же Московском исламском колледже. Если говорить о моей нынешней педагогической практике в Казани, то могу сказать, что в этом году на наши курсы записалось слушателей в два раза больше, чем в прошлом.
Р.С: Но это тенденция повсеместная. В Российском исламском университете в этом году, как никогда, был конкурс три человека на место. Спрос на исламское образование только повышается с каждым годом.
А.С: Ну и прекрасно, надо все это развивать. Я очень сожалею только о том, что, работая в СМР и ДУМЕР и занимаясь вопросами религиозного образования, мне не удалось запустить систему единого религиозного образования в Татарстане – чтобы она была целостной, с едиными образовательными стандартами. Мы столкнулись с непониманием важности формирования единого образовательного пространства со стороны прежнего руководства ДУМ РТ. Теперь в ДУМ РТ идет процесс создания собственной единой системы. А в Москве и Московской области всё это работает уже несколько лет.
Что касается членства в общине – это не моя выдумка. Эта система прекрасно работает в западных странах. Главное, чего там не хватает – это единства и централизованного руководства.
Р.С.: А может это и лучше, без централизации?
А.С.: Единство - безусловная ценность, но при этом руководство и иерархия должны формироваться на основе выборов, а не назначаться кем-либо сверху.
Р.С.: В связи с Вашим упоминанием мусульман Запада вспомнилось, как известный российский востоковед Р. Г. Ланда говоря о мусульманских общинах на Западе, обратил внимание на существенную особенность мусульман как социум – высокий уровень самоорганизованности и сплоченности. Почему же у них нет единого руководства?
А.С: Причина в том, что они не имеют единого корня. Одни приехали из Азии, другие - из Африки, кто-то с Ближнего Востока. Они на пути к сбору. А у нас в России этот сбор уже был осуществлен.
Р.С: Но ведь в том-то и проблема, что эта система управления мусульман мусульманами в России была навязана сверху, царским правительством. До Екатерины это была система ишанизма, которая возникла естественным образом, из низов.
А.С: Дело именно в том, что к концу XIX - началу XX веков это стало внутренней потребностью уммы, доказательством чего служат съезды мусульман, которые были проведены не по приказу царского правительства, а самими мусульманами, первый из которых прошёл почти подпольно в Нижнем Новгороде, на корабле.
Р.С.: Но выборный муфтий был всего один, и этим все закончилось. И все ли признавали Баруди. Все ли мы знаем?
А.С: Дело закончилось тем, что произошла революция. А мусульманская умма тогда созрела для единства, это был их собственный порыв.
Р.С: Когда же современная российская умма созреет? Или что такое должно произойти, чтобы она созрела?
А.С.: А давайте посмотрим, что нам мешает для развития? Ведь 90 % мусульман России – тюрки. У них родственные языки, одна религия и даже преимущественно один и тот же мазхаб. При этом на одних только татар приходится целых пять централизованных организаций, претендующих на всероссийский статус. Что же мешает нам быть едиными? Только амбициозность.
Р.С.: К сожалению, вся наша история подтверждает это. И завоевание Казанского ханства произошло из-за разобщенности местной аристократии.
А.С: Не следует списывать со счетов внешнее влияние: подкупы и свары, устраиваемые внешними силами, которые в результате и захватили все. Да, Казанское ханство было захвачено из-за своей слабости, но эта слабость была обусловлена, в том числе, и внешним подрывом. Стравливали людей, подкупали одних против других.
Р.С: А что же происходит сейчас? То же самое. И сегодня стравливают и подкупают. Различными грантами, программами. Вам так не кажется?
А.С: Обратите внимание, что было в умме российских мусульман до создания небезызвестного «Фонда поддержки исламской культуры науки и образования », и что происходит сейчас. До создания Фонда шло динамичное, поступательное развитие, ведущее к единству мусульман после раздрая 90-х. В 2008-2009 годах мы стояли в полушаге от единства. Но к этому времени созданный фонд уже набрал необходимый потенциал, т.е. постепенно-постепенно подсадил мусульманские организации на иглу дешевой помощи. И в 2010 году мы увидели апогей деятельности фонда – массовая регистрация муфтиятиков во главе с муфтийками, которые окончательно девальвировали это высокое звание, которые хотят напрямую получать гранты из пресловутого фонда. Иначе, чего же еще они отделяются от своих объединений?
Р.С: Как я понимаю, раньше на развитие исламского образования в России щедро давали деньги зарубежные мусульманские спонсоры. Потом эти каналы стали перекрываться, государство стремилось взять их под свой контроль. В какой-то мере ему это удалось, не так ли? Какие-то потоки удалось переключить на полу-правительственные организации, которые теперь распоряжаются этими средствами на свой лад. Теперь, что, напрямую из-за рубежа запрещено финансировать? У тех, кто напрямую кормились у иностранцев, кислород теперь полностью перекрыт?
А.С.: Нет, не перекрыт. Можно и напрямую финансировать. Но после случаев злоупотребления местными религиозными деятелями и использования средств не по назначению, многие зарубежные грантодатели предпочитают работать с государством, которое берет на себя функции распределения и контроля по расходованию средств.
Р.С: А что, еще есть такие зарубежные спонсоры, которые все еще готовы выделять средства?
А.С: Да. Куда же, вы думаете, постоянно ездил Гришин А.А.? В Кувейт, Бахрейн. Организация «Васатыя » открыта в России с этой же целью.
Р.С: А что, Саудовская Аравия готова выделять деньги, даже если здесь не будут продвигать их идеологию? Или им важно, чтобы в целом развивался ислам.
А.С: Проблема в том, что какую бы модель так называемого традиционного ислама не развивать, в итоге мы получим малопригодную для современной жизни и не принимающую общечеловеческие ценности систему, а именно в этом и заинтересованы апологеты салафизма и их заокеанские хозяева. Ведь никто из современных мусульманских «лидеров» не предлагает развивать идеи абу Али ибн Сины и ибн Рушда, Ризы Фахретдина и Мусы Бигиева, к сожалению.
Р.С: Недавно в СМИ была информация об объединении татарстанских мусульманских предпринимателей. В конце XIX, начале XX века именно татарские предприниматели были инициаторами развития и реформирования мусульманского образования. Можем ли мы ожидать от современных мусульманских предпринимателей этого? Или скорее, это громко сказано - предприниматели: кто-то газетку издает, кто-то булочки печет. Скорее, они сами ждут, что их кто-то проинвестирует на развитие их бизнеса. Поднимать исламское образование, скорее всего, не в их силах пока. Как вы думаете?
А.С. Поднимать исламское образование – это дело самих мусульман, развивать его должны те, кому нужно это образование.
Р.С: Как же им это сделать? Расскажите поконкретнее о самом механизме самоорганизации мусульман, основных принципах. Ну, давайте представим. Собралась определенная группа, и они сказали сами себе: «Доколе это будет продолжаться? Пора! ». Что им в первую очередь нужно делать?
А.С.: Определить уровень ответственности каждого. Основная проблема современных мусульман – безответственность. Никто не хочет ни за что отвечать, брать на себя ответственность.
Р.С: И каждый чего-то ждет – или от муфтия, или от государства…
А.С: Или от иностранных государств, от спонсора и так далее… От самого богатого человека в нашем районе… от самого богатого человека в нашем селе… Но ведь для такого богача главным является не то, как будет жить и развиваться мечеть, а сам факт существования такой мечети в его честь и, конечно, лучше в условиях наименьшей конкуренции. Кстати, у Хабутдинова А., в недавно опубликованном на одном мусульманском сайте материале было очень хорошо сказано об этом. (Хабутдинов А. Несколько дней Татарстана в январе 2012… http://www.islamrf.ru/news/russia/rusmonitorings/19872#.TxH5kTmQsgE.facebook)
Это, действительно, было утопией – делать ставку на укрепление татарского сельского ислама. За эти годы мы практически не развивали татарский городской ислам. В село оттянуты деньги, которые не пошли на развитие городских общин. Все эти сельские мечети, построенные в честь умерших родителей, или доживающих свой век пап и мам – все это, на мой взгляд, грандиозная черная дыра.
Р.С.: Подождите, подождите. Здесь я категорически не согласна с Вами. Вот, например, определенный человек взял и построил мечеть. Он имя увековечил. Если бы он грохнул деньги на какой-то исламский университет, то где же тут имя его. А в данном случае – конкретная деревня, конкретная мечеть. Все знают, что это он – современный бай XXI века сделал это.
А.С.: Но эту же мечеть ему не в деревне нужно было построить, а в городе, пусть даже небольшую. Мы давно уже городская цивилизация.
Р.С.: Нет, корни все равно там, в деревне. Мы все там застряли. Даже в нашей семье, в том числе моя мама, в первую очередь, готова не на какую-то городскую мечеть деньги жертвовать, а на мечеть в родном селе. И ковры везли, и деньги давали. Попробуйте им сказать, что лучше в городскую мечеть все это передать. Нет! Именно важно, что «Туган авылда! ». Это говорится с дрожью в голосе. Им это очень важно. У многих есть такая потайная мысль, что в старости они вернутся в деревню.
А.С: Строительство мечетей в деревне – это строительство в честь мертвых и старых. А строительство мечетей в городе – это строительство для молодых и для будущих поколений.
Р.С: Но в городе же есть мечети.
А.С: Но их же не хватает.
Р.С.: Тем не менее, они есть. А в деревне – как минимум, на одно село должна быть одна мечеть.
А.С.: Да деревень уж скоро может не быть. Все на селе сокрушаются, что деревня умирает.
Р.С.: Смотря какая деревня... Даже я – будучи городским человеком, не могу с Вами согласиться. Деревня – это такое место, которое должно быть у каждого человека, место, куда всегда можно вернуться.
А.С: Выходцы из деревень, оторвавшись от своей деревенской мононациональной и монорелигиозной среды, остаются беззащитными перед вызовами многонационального и многорелигиозного городского общества. А если ещё и ничего не делают для поддержания стержня своей идентичности, т.е. религии, в том городе, в котором они живут, то неминуемо обрекают своих потомков пополнять собой другие религии и национальности. Вот и получается, что ни они, ни их дети не имеют мусульманских городских корней.
Р.С.: А разве у городских есть корни? Не факт, что у городских выше самосознание.
А.С: Потому что их родители не позаботились о том, чтобы здесь, в городе сложилась исламская инфраструктура. Не в деревню надо было своего ребенка возить по выходным, а водить на воскресные занятия в ту мечеть, которую ты построил рядом с домом и за которую несёшь материальную ответственность.
Р.С: Очень сложно это воспринять. Это для Вас так очевидно. Но эту тему надо еще развивать. Может где-то менять стандартное мышление, где-то корректировать...
А.С. Мне очень понравилось, как это сформулировал Хабутдинов А. в своей статье.
Р.С: Ну правильно, он родился и вырос в городе.
А.С.: Да, он очень точно отметил, что вкладывая в деревню, мы не сможем развить эту деревенскую культуру. Получается, что мы сделали? В село оттянули средства от городской культуры. Мало того, что у нас большая часть этих средств разворована. Так мы еще эти остатки вложили в никчемный проект. Это ведь не только проблема Татарстана. Это проблема и других областей России. Мечети в селах стоят пустые. Выпускники мусульманских ВУЗов туда не едут, так как нет возможности обеспечить им даже минимального достатка. Они удавкой висят на шее мусульман, на шее духовных управлений. Они даже пустые отчеты о своей бездеятельности не могут нормально сдавать.
Р.С.: Зато есть статистика. Есть из кого созвать съезд, есть, кто проголосует. Но, давайте, вернемся к нашему вопросу. Допустим, группа мусульман собралась, решили определиться с ответственностью.
А.С: Во–первых, нужен из этой группы человек, который возьмет на себя ответственность и возьмется преподавать.
Р.С.: Да и так при всех мечетях есть курсы. И люди давно уже на них ходят. При медресе есть курсы.
А.С.: А что там преподают? Там воспитывают члена общины?
Р.С: А что, на Ваш взгляд, воспитывают?
А.С.: Там воспитывают отвращение к современному миру, ко всему не исламскому.
Р.С: Ну почему же, они в большинстве случаях, проучившись в одном месте, идут в другое. После курсов – в «Мухаммадию », после «Мухаммадии » - в РИУ. Я время от времени провожу опросы с этими людьми. На вопрос « », они отвечают: «Больше знаний ». Получение знаний для них – это как гибадат (поклонение Всевышнему, осуществление своих обязанностей перед ним). Они готовы учиться и учиться, даже если качество предоставляемых знаний, зачастую, их не удовлетворяет. Они это делают ради Аллаха. При этом желающих учиться становится больше с каждым годом. И контингент разный: есть бабушки, люди с высшим образованием, специалисты, чиновники, даже есть с ученой степенью.
А.С.: Это значит, что они недополучают знания, у них остается голод, а скорее внутренняя неудовлетворённость, непонимание. Не все идут дальше. Кто-то разочаровывается, откалывается. И количество разочаровывающихся все увеличивается и увеличивается. Разочарование нарастает, когда они и там не получили, то, чего искали, и здесь не получили.
Р.С.: Более того, многие из них где-то у себя преподают. Они идут сюда, чтобы усовершенствовать свои знания, а потом ретранслируют эти недополученные знания на местах. Получается какое-то бесконечное воспроизводство. При этом не все разочаровываются, они, наоборот, по-своему социализируются, самоутверждаются. То, что они учатся в РИУ, придает им своего рода статус. Я знаю таких, которые уже по второму, третьему разу учатся. Есть и такие, которые закончили РИУ на очном отделении и теперь вновь поступили на заочное. Закончив один факультет, поступают на другой, идут в магистратуру, которая там открылась. Так что, если не дополучат знаний, еще раз пойдут. Это как гибадат – выполнение религиозных обязанностей. Это можно сравнить с тем, как верующий читает намаз пятикратно в день, вне зависимости от того удалось ли ему при каждом намазе почувствовать благодать. Как я уже говорила, они идут учиться ради Аллаха.
А.С.: Да, это схоластика. Это то, что было в татарской умме вплоть до конца XX века, против чего и выступали наши великие просветители. Дело в том, что это количество людей с недополученными знаниями увеличивается и может достичь критической массы и взорваться. Спросите - почему? Потому что знания не дополучены, но заложено зерно неудовлетворенности, досады и ненависти ко всему немусульманскому.
Р.С: Я бы так не сказала. Я наблюдаю за ситуацией, разговариваю с людьми и я вижу, что в них столько терпения, какое-то программирование на такую добродетель, как сабр, культивирование смиренности.
А.С: Вы говорите, что они со смиренностью готовы воспринимать некачественные знания. А попробуйте этим смиренным людям просто, элементарно сказать, что все люди вне зависимости от вероисповедания своими благими делами заслужат рай. И вы увидите, всю их смиренность и толерантность. На самом деле увеличивается количество недоученных людей. И увеличивается оно с одним зарядом – что мусульмане лучше всех, а все остальные заслуживают уничтожения. И их количество все больше и больше. Сюда еще может добавиться экономически необустроенные волны из Средней Азии, молодежь, которая умеет только кричать «Аллаху акбар! », «Аллаху акбар! ».
Р.С.: Мне часто приходится слышать такой аргумент от верующих, от студентов религиозных учебных заведений: «Как же можно, не имея знаний уровня авторитетов прошлого, позволять себе рассуждать на темы религии, позволять себе лезть туда? ». Какими же знаниями нужно обладать, чтобы позволять себе рассуждать?
А.С: Ну начнём с того, что рассуждать нужно всегда, а вот чтобы не стать жертвой тех, кто хочет с помощью религии манипулировать людьми, то необходимо и достаточно обладать исчерпывающими знаниями в следующих направлениях: первое – Коран, его тафсир и таавил. Второе – сира, и это не только сира набавия, то есть история Пророка, но и то, что происходило до и после него, то есть мировая история. Третье – шариат, знание исламских законов. Четвертое – вероубеждение, Акида. Пятое – исламская философия. Шестое – арабский язык: грамматика и синтаксис.
При этом следует обратить особое внимание на важность преподавания в воскресной школе арабского языка как языка Коранического откровения. Этот предмет, как показывает практика, служит мостиком, передаточным звеном от этапа слепого выполнения религиозных предписаний к этапу самостоятельного размышления над текстом Корана, то есть индивидуального разговора человека с Богом. К сожалению, в последнее время появилась тенденция внести изменения в сложившуюся систему религиозного образования и в Москве, и в Московской области, что может привести к ее разрушению. Это выражено в желании выбить арабский язык Корана из преподавания, а именно обучение чтению и пониманию Корана на арабском языке.
Р.С.: Чем это обосновывается?
А.С: Кое-кто считает, что арабский язык нужно оставить факультативно и только за отдельную плату. Объясняется это тем, что мы, якобы, все равно не сможем людей научить арабскому языку на хорошем уровне.
Р.С.: Тем не менее, к этому нужно стремиться. Почему же они этого не хотят?
А.С: Чтобы мусульмане оставались зависимыми от тех, кто может читать и понимать Коран. Чтобы не всем это было доступно. Чтобы сохранялась система кастовости – разделение на «гам» и «хас». А чтобы знать свою религию и правильно выполнять ее предписания, каждый мусульманин должен знать смысл Корана, знать, что сказано по тому или другому поводу в Первоисточнике. Не обязательно это все носить в голове, иначе не надо было бы вообще писать книги. Необходимо знать, где это взять, обладать этим навыком. Тоже самое по сире, по фикху и другим составляющим исламского знания. Краеугольным камнем здесь является люгат арабия (арабский язык) – нахв (грамматика) и сарф (синтаксис). И если этот краеугольный камень выбивается – знаний нет.
Исходя из нашего опыта, следует отметить, что учащиеся мактаба (воскресной школы) являются самыми сознательными членами и прихожанами общины. И самым важным направлением деятельности общины является образование и просвещение верующих, то есть развитие воскресной школы. И если богослужения призваны поддерживать дух верующих, то образование обеспечивает общине потенциал развития.
Вспомним, что Ш. Марджани был пионером своего времени, и медресе его типа было одно. Но посмотрите, что случилось в начале XX века? Одно за другим стали создаваться джадидистские медресе. И мусульмане достигли единства.
Так что концепция общины, заложенная еще Пророком Мухаммадом, актуальна и в наше время: единство целей, благочестие, социальная ответственность и взаимовыручка, абсолютная преданность Богу, способность жертвовать собой ради общего блага – вот те ценности, которые помогли первым мусульманам выстоять в период становления Ислама.
Ислам – это средство, используя которое люди смогут достичь глобальной цели Творца – построения эталонного человеческого общежития. Благочестие и справедливость – это качества, без обладания которыми, невозможно достичь вышеуказанной цели. Религиозная община – это место воспитания в человеке благочестия и справедливости, это, говоря современным языком, – духовный кластер, в котором происходит становление личности мусульманина.
записала Сафиуллина Резеда Рифовна
старший научный сотрудник Института истории АН РТ, кандидат филологических наук
Последние новости Владимирской области по теме:
Арслан Садриев: формирование настоящего мусульманского сообщества
20-21 апреля 2019 года во Входоиерусалимском храме Спасо-Евфимиевого монастыря города Суздаля прошли праздничные богослужебные торжества.
22.04.2019
Владимирская епархия
20 апреля 2019 года, в канун Недели 6-й Великого поста (ваий), празднования Входа Господня в Иерусалим, митрополит Владимирский и Суздальский Тихон совершил всенощное бдение в в Свято-Успенском кафедральном соборе г.Владимира.
21.04.2019
Владимирская епархия
21 апреля 2019 года, в Неделю 6-ю Великого поста, ваий, праздник Входа Господня в Иерусалим, митрополит Владимирский и Суздальский Тихон возглавил служение Божественной литургии в Свято-Успенском кафедральном соборе во Владимире.
21.04.2019
Владимирская епархия
20.04.2019 УМВД по Владимирской области
Новости из России
16.06.2017Воскресный материал в нашей газете — беседа о тонкостях толкования некоторых сторон ислама с имамом-мухтасибом Московской области и имамом-хатыбом мечети в Сергиеве Посаде Арсланом Садриевым — неожиданно превратился в новость недели мусульманской уммы России. Прямо в день выхода интервью , а это был выходной, руководитель ДУМ РФ Равиль Гайнутдин лишил Садриева духовного сана и отстранил от должности. «БИЗНЕС Online» попытался разобраться в происходящем.
ОСНОВНАЯ РЕАКЦИЯ — НЕДОУМЕНИЕ
Неожиданное развитие получило интервью «БИЗНЕС Online» имама-мухтасиба Московской области и имама-хатыба мечети в Сергиеве Посаде Арслана хазрата Садриева. В тот же день на официальном сайте совета муфтиев России было опубликовано сообщение, согласно которому «Равиль Гайнутдин своим указом лишил духовного сана и отстранил от должностей имама-мухтасиба Московской области, имама-хатыба местной религиозной организации мусульман Сергиево-Посадского района Арслана Садриева». На сайте была приведена и причина опалы: «За покушение на истинные ценности ислама и искажение их, за своевольное неграмотное толкование фикха (мусульманского права), за искажение учения религиозно-правовых школ-мазхабов, созданных великими имамами на основе Корана и Сунны, за попытку создания раскола между мусульманами, за распространение очевидной ереси».
Многие недоумевают по поводу столь неожиданного решения главы российских мусульман. Садриев не просто входит в число главных топ-менеджеров Равиля Гайнутдина, но и является его непосредственным учеником и воспитанником.
Среди других коллег по цеху Равиль хазрат всегда выгодно отличался широтой взглядов. Он сумел под своим началом объединить религиозных деятелей разных идейных платформ, всегда выступал за плюрализм мнений и религиозную толерантность. Не случайно, когда в прошлом году ДУМ Чечни инициировало принятие «грозненской фетвы», направленной на богословскую унификацию исламского поля России, грозившей обернуться зачисткой «неправильных» религиозных деятелей, Гайнутдин решительно выступил против нее, за что был подвергнут колоссальному давлению со стороны исламского руководства Чечни. Проводимые под эгидой Гайнутдина конференции и издаваемые под его патронажем книги также направлены на популяризацию идей татарского джадидизма, иджтихада, то есть творческого богословия, и в целом просвещенного ислама. Достаточно вспомнить, что в исламском ВУЗе Гайнутдина, который в свое время окончил Садриев, были собраны профессора самых разных взглядов и подходов. Пикантность нынешней ситуации в том, что Равиль хазрат де факто ставит Садриеву в вину сохранение верности тем идеалам, которые были ему привиты самим же муфтием.
ТАЛАНТЛИВЫЙ ОРГАНИЗАТОР И БОГОСЛОВ
Люди, знакомые с Садриевым, называют его организатором от Бога — не случайно карьера религиозного деятеля в структурах Гайнутдина всегда шла в гору. В 1998 году он возглавил воскресную школу Московской мемориальной мечети. В 2001 году был назначен на должность имам-хатыба Сергиево-Посадского района Московской области. В том же году возглавил отдел местных религиозных организаций ДУМЕР (духовного управления мусульман европейской части России). В 2002 году стал деканом одного из факультетов Московского исламского университета. В 2005-м был избран имам-мухтасибом Московской области. В 2007 году назначен ректором Московского исламского колледжа. В 2008-м назначен руководителем департамента внутренних дел совета муфтиев России. А в 2009 году в рамках вновь принятого плана развития ДУМЕР Садриев был назначен указом Гайнутдина муфтием Центрального федерального округа.
Помимо выстраивания системы образования и взаимодействия с регионами Арслан хазрат курировал и создание системы стандартизации и сертификации продукции халяль, а также был организатором московского конкурса чтецов Корана, получившим при его руководстве статус международного и сейчас являющегося одним брендов СМР. Во всех этих областях ему приходилось быть первопроходцем и очень многое создавать с нуля. Кипучая и результативная деятельность Садриева была отмечена множеством официальных грамот и благодарственных писем от Гайнутдина.
Широкой публики Садриев известен прежде всего как борец за равноправие мусульман с представителями других религий. Именно он был на острие противостояния с губернатором Московской области Борисом Громовым, который, согласно СМИ, негласно противодействовал функционированию мусульманских общин и строительству мечетей в подведомственном ему регионе. Конфликт активно освещался в СМИ. В 2008 году Арслан хазрат подвергся нападению со стороны скинхедов, многие эксперты также объяснили этот инцидент его принципиальностью и последовательностью в отстаивании конституционных прав мусульман.
В мусульманских кругах нашей страны Садриев известен также как ученый-богослов. Несмотря на колоссальную административную занятость, Арслан хазрат никогда не оставлял преподавательскую деятельность, считая ее одним из своих главных жизненных приоритетов. Он является один из немногих имамов в России, кто защитил диссертацию. К слову, она была написана в Институте востоковедения РАН и посвящена теме «Влияние Сунны на культуру и быт мусульман Поволжья». Арслан хазрат является автором ряда учебников по арабскому языку и публикаций на богословские темы. Неслучайно имамы других общин избрали его на должность председателя совета улемов ДУМ Московской области, которую он, кстати, занимает до сих пор. Другими словами, Садриев — признанный богослов в структуре ДУМ РФ, и тем удивительнее обвинения его в ереси.
КТО ПОДСТАВИЛ РАВИЛЯ ГАЙНУТДИНА?
Удивительна и та поспешность, с которой было принято данное решение. Интервью вышло в минувшее воскресенье утром, а уже вечером на официальном сайте совета муфтиев России был обнародовано сообщение о лишении Садриева сана. И это несмотря на выходной день и Рамадан, в который по известным причинам аппаратная активность мусульманских организаций несколько снижается. Странным является то, что на сайте отсутствует текст самого документа, и неизвестно, речь идет о точном цитировании или же о вольном пересказе. К тому же в тексте сообщения напутаны понятия духовного сана и занимаемой должности. По сану Арслан хазрат является муфтием, а по должности — имам-мухтасибом (таковы особенности организационной структуры Гайнутдина). При этом Равиль хазрат не может напрямую снять Садриева с поста имама-хатыба общины, так как это не назначаемая, а выборная должность, а потому нужно общее собрание прихожан. Плюс ко всему вердикт по Арслану хазрату был вынесен без процедуры духовного суда, как того требует устав организации и нормы традиционных мазхабов, отход от которых инкриминируется имаму. Коротко говоря, по всем признакам видно, что решение принималось в крайней спешке.
По некоторым данным, перед нами развернулись результаты большой подковерной борьбы в структуре Гайнутдина, в которой Садриев был низвергнут не как участник, а как жертва в схватке других бульдогов под ковром. Все дело в том, что, как отмечают наши источники, Садриев уже давно отдалился от Гайнутдина. Впервые кошку между ним и его шефом недоброжелатели запустили в конце 2009-го — начале 2010 годов, когда была предпринята нашумевшая попытка объединения ЦДУМ, СМР и КЦМСК. Как указывают участники процесса, Арслан хазрат — а именно он курировал этот вопрос от лица СМР — выступал тогда не за имитацию, а за реальное объединение мусульман России в единую структуру, что не нравилось многим религиозным функционерам, которые в случае этого глобального слияния могли остаться не у дел. В последние два - три года Садриев окончательно выпал из ближнего круга Гайнутдина, сосредоточившись в большей степени на научной и просветительской работе. В результате Арслан хазрат стал невольной иллюстрацией к известной максиме: «Если ты не занимаешься политикой, то политика займется тобой».
Однако даже с учетом этого контекста решение Гайнутдина столь невыгодно ему самому, что поневоле начинает казаться, что его попросту кто-то подставил. Во-первых, как отмечают источники, юридически Садриева крайне сложно лишить его главного актива — общины в Сергиеве Посаде, которое сможет продолжить свое существование и вне структуры ДУМ РФ. Таким образом, и без того не блещущую единством мусульманскую умму ждет новый раскол. Во-вторых, есть и имиджевые издержки. В глазах общественности глава СМР предстал в образе этакого обскуранта — как какой-нибудь молодой и неопытный муфтий, отучившийся за рубежом и совершенно нетерпимый к инакомыслию. Еще совсем недавно сам Равиль хазрат говорил, что «чрезвычайно важной является задача преодоления узости мышления, охватившей мусульманский мир и прежде всего — отдельных его богословов». «Для торжества принципов коранического гуманизма, — настаивал он, — необходимо бороться также и с недоверием разуму». Вот почему, как убеждал своих сторонников муфтий, «таклид и интеллектуальная косность ведут к тому, что личное мнение какого-либо средневекового ученого-факиха теперь ставится выше современных доводов разума». Получается, Садриев решил последовать призывам своего учителя, за что и поплатился.
«ДЛЯ МЕНЯ ЭТО РЕШЕНИЕ ОСТАЕТСЯ НЕПОНЯТНЫМ И СТРАННЫМ»
Сам Садриев так прокомментировал «БИЗНЕС Online» сложившуюся ситуацию.
— Арслан хазрат, вы много лет работаете над теми идеями, которые высказали в интервью нашему изданию, многократно читали лекции на эту тему. Почему, как вы думаете, реакция последовала именно сейчас?
— Для меня это решение остается непонятным и странным. Тем более в рамках того научно-богословского тренда, который в последние годы весьма активно развивается именно под руководством Равиля Гайнутдина. Я имею ввиду многочисленные конференции и семинары, на которых популяризируются идеи таких отечественных богословов,как [Шихабутдин] Марджани и [Муса] Бигиев. Последний, к слову, не так давно «удостоился» звания вероотступника в статье [муфтия РТ Камиля] Самигулина. Мне видится, что решение было принято поспешно и не без внешнего давления.
— Если кратко, в чем суть ваших идей?
— Суть моих рассуждений, которая четко просматривается, если не выдергивать цитаты из контекста, — не отменить или переделать предписания Бога, а максимально расширить зону их применения, для того чтобы дать возможность максимально большему числу верующих исполнять обряды ислама, а не откладывать их до лучших времен! Ведь ислам — это религия милосердия и сострадания, а не жесткости и твердости, которая не предполагает, как некоторым кажется, «распускать сопли». Ведь Бог предписал нам «облегчать, а не усложнять; радовать, а не огорчать».
— Как определяется каноническая политика ДУМ РФ? В чем вы ее нарушили и нарушили ли?
— Как мне казалось, политика ДУМЦЕР, ДУМЕР, ДУМРФ И СМР (а я давно работаю в этой организации) определялась максимальной открытостью и толерантностью, плюрализмом мнений и уважением к образованности и «остепененности». Может быть, в последнее время что-то поменялось и ДУМ перешло на поле своих же оппонентов из числа религиозных деятелей, желающих заткнуть всем рты, а несогласных обвинить даже в вероотступничестве. Так что, вероятно, это новое веяние я и нарушил, но остался верен устоям той организации, которую выбрал местом своей работы 20 лет назад.
— Община Сергиева Посада останется в составе ДУМ РФ?
— Этот вопрос не должен зависеть от решений отдельных личностей, которые в угоду сиюминутных субъективных решений готовы ставить под удар единство мусульман.
«ЭТО ТРЕВОЖНЫЙ МЕССЕДЖ ДЛЯ ВСЕГО ПОСТСОВЕТСКОГО ОБЩЕСТВА»
Эксперты «БИЗНЕС Online» высказали разные точки зрения на кадровое решение Равиля Гайнутдина.
Тауфик Ибрагим — профессор, главный научный сотрудник центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН:
— Если речь идет об экспертном мнении относительно обоснованности или необоснованности «инкриминируемых» Арслану Садриеву мыслей, то, если быть научно и юридически корректным, трудно что-нибудь сказать. Ведь в сообщении о его снятии с должности приводится лишь то, что обычно называется результирующей частью, без каких-либо сведений не только о названии критикуемой публикации и ее адресе, но и о конкретных тезисах. И без такой конкретики невозможно что-либо сказать определенно в плане каноничности данных обвинений. А дело может сводиться к неправильному толкованию того или иного высказывания, то есть к просто недоразумению. В этом плане надо ожидать появления более подробного документа. Вместе с тем весьма тревожит тональность обвинительного заключения, которая словно возвращает нас, граждан светского государства, к временам инквизиции. И никто не может сделать вид, что не знает об опасных последствиях обвинения в ереси, которое для фанатиков может звучать как призыв к физической расправе.
Более того, даже по самим суровым мазхабам, подозреваемого в ереси приглашают на слушание, сначала удостоверяются в аутентичности приписываемых ему высказываний, потом проверяют, насколько он адекватно понимает смысл этих высказываний, далее выясняют, есть ли у него довод (хиджжа) или даже квази-довод (шубха). И только после разъяснения ему несостоятельность данного довода, после ознакомления его с «правильным» (с точки зрения обвинителей) мнением и после отказа обвиняемого перенять это мнение — только после этого выносится приговор о его еретичности или нет. В нашем случае, судя по всему, ничего такого не было. К тому же обвиняемый — их давнишний и заслуженный коллега, который просто вынес на обсуждение свои соображения, и не по вопросам догматики, а относительно лучшей (с его точки зрения) организации некоторых обрядов.
Не могу поверить, что такое поспешное обвинение могло исходить лично от многоуважаемого шейха Равиля Гайнутдина, возглавляющего организацию, которая для меня и многих других служит оплотом гуманистического ислама и перспективным центром возрождения передовой мысли мусульман России конца XIX - начала XX века. Да, искренно не могу поверить! Все же надеюсь, что мы имеем дело с очень досадным недоразумением. И призываю всех молиться Всевышнему, чтобы Он оградил многоуважаемого шейха Равиля хазрата и всех его соратников от провокационных козней Сатаны!
Рафаэль Хакимов — директор Института истории имени Марджани АН РТ:
— Муса Бигиев эти вопросы уже обсуждал, но наши же осуждают Мусу Бигиева, хотя он более грамотный, чем все вместе взятые нынешние имамы. Но тогда споры — это была норма, тогда не лишали сана, считалось, что врата ижтихада открыты, можно решать эти вопросы, не прибегая к увольнению. Другие были времена, сегодня они отучились в арабских странах и с ними разговаривать сложно.
Фатих Сибагатуллин — депутат Госдумы РФ:
— Это неправильно, что Арслана Садриева изгнали с работы. Жизнь ведь меняется, несмотря на то, что мы, люди в возрасте, подвержены консерватизму. То, от чего отказываемся сегодня, начинаем сами завтра пропагандировать. В религии должно быть реформирование. Если придерживаться мнения, что нужно жить строго по Корану, то тогда на верблюдах только нужно и ездить. На машине нельзя, на самолете нельзя... Садриев очень толково пишет, например, облегчает чтение намаза, это ведь очень удобно — перед сном его совершил, днем, после, сна — когда удобно. Ведь человек, особенно работающий на тяжелом производстве, намаз совершать не может. А так отдохнул — почитай. Что в этом плохого? Хоть я себя и не считаю большим религиозным деятелем, но я не хуже остальных исследователей религии. Я еще не встречал муллу, который бы знал больше меня. Я все изучал, начиная с Иерусалима. Равиль Гайнутдин неправильно делает, нам нельзя разбрасываться такими кадрами.
Резеда Сафиуллина — кандидат филологических наук, доцент кафедры гуманитарных дисциплин РИИ:
— Исламская умма в настоящий момент переживает нечто типа реформации — то, что в свое время произошло с христианством. Многие понимали, что этот момент рано или поздно настанет и вот, мы видим, что сейчас мы, возможно, приближаемся к своего рода кульминации этого процесса. Статьи Рустама Батрова, взгляды Арслана Садриева — не что иное, как отражение этого процесса.
Со взглядами Арслана хазрата я давно знакома, мне всегда было очень интересно читать его статьи, общаться с ним. Многое из этого мне импонировало, по многим вопросам мы дискутировали. Я вообще считаю, что когда есть многообразие взглядов, подходов, это благо. Я в этом никогда не видела опасности. Я исследователь, у меня свободный подход к этим вещам. А мусульмане, насколько я вижу, видят в этом угрозу. И я считаю, что зря. То, что мы видим в исламском мире сегодня, то, что происходит, что произошло — то, что исламский мир оказался на задворках истории... Ситуация у исламского мира удручающая. Мы любим гордиться своим величественным прошлым, вспоминаем Оммийадов, Аббасидов, то, что мусульманские ученые дали миру Ибн Сину (Авиценна), Ибн Рушда, Ибн Халдуна, аль-Газали, поэтов — Навои, Джами, Омара Хайяма, вспоминаем, что были развиты наука: медицина, офтальмология, астрономия, география... Что алгебру, алгоритм подарили миру мусульманские ученые... Мы любим всем этим гордиться, но при этом забываем, что это было в тот период, когда существовала свобода мышления, когда не было такой жесткой, ортодоксальной установившейся системы. И это все в прошлом.
А сегодня мусульманский мир находится в глубочайшем кризисе, и мусульмане боятся начать критически мыслить, пересматривать некоторые вещи. Это их вводит, загоняет в некоторый ужас. Они не уверены в своей вере, в своем имане, они боятся, что это пошатнет их веру, оттолкнет их от ислама. Не дозрели мы еще до того времени, чтобы позволить людям мыслить по-разному и идти своим путем к истине. Все еще ищем готовых ответов в арабской традиции, у арабских ученых. Чему же можем научиться у тех, в домах которых творится непонятно что. Весь Ближний Восток в огне. А те страны, регионы, которые не втянуты в этот хаос, находятся на грани этого. О каком исламе может там идти речь, где правила диктуют жажда наживы, борьба за власть, идет очередной виток гонки вооружений, политических коньюнктурных ходов... А если уж говорить о нас, то о каком межконфессиональном диалоге мы можем вести речь — о диалоге с христианами, с иудеями, с теми же неверующими, — если мы внутри мусульманского сообщества не можем выстроить диалог. Грустно все это.
Рафик Мухаметшин — заместитель муфтия Татарстана, ректор РИУ:
— То, что предлагает Садриев по намазу — это грубейшее нарушение норм чтения намаза. Поэтому реакция ничем особым не удивляет. Так трактовать общепринятые нормы в исламе: «когда удобно, читаешь намаз...» Это даже не реформаторство, это попытка свои интересы подстраивать под религию. Люди многие вещи должны воспринимать, как они ниспосланы, а не как тебе нравится. Поэтому этому решению я не удивился.
Я давно уже говорю — Рустаму Батрову тоже говорил, например, — когда мы говорим, что это мнение их учителя Тауфика Ибрагима, но Тауфик Ибрагим ведь не позиционирует себя как религиозный деятель. Действительно, он исламовед, востоковед, и то, что он высказывает свое мнение в обществе, в принципе не вызывает какого-либо серьезного раздражения, поскольку все воспринимают его точку зрения как ученого, очень известного ученого в России, и с точки зрения исламоведения это приемлемо. А здесь ситуация немного другая, ведь люди позиционируют себя как религиозные деятели. Поэтому у Арслана Садриева возможность высказывания своего мнения никуда не уходит, он кандидат наук, может, найдет себя в исламоведческой среде. Кстати, когда я был директором центра исламоведческих исследований, он работал там сотрудником, поэтому заниматься исследованием и дальше может. Просто религиозному деятелю в таких вопросах нужно быть более аккуратным.
Ильдар Абузяров — писатель:
— Я удивлен неожиданно строгому решению по Садриеву. Татарская богословская мысль всегда отличалась свободомыслием и прогрессивными взглядами. И пора уже привыкнуть к тому, что духовные искания приводят порой мыслящих имамов к тем или иным новаторским воззрениям. Вспомнить того же Мусу Бигиева или Марджани. В 1854 году за принципиальное несогласие с принятыми тогда нормами учебного процесса Шагабуддин Марджани был отстранен от должности имама первой казанской мечети и главного преподавателя медресе. В течение двух десятков лет Марджани пришлось жить и трудиться в затруднительных для себя обстоятельствах. Я не специалист в богословии, но я знаю одно: свободомыслие и право свободно, не опасаясь репрессий, высказывать свои взгляды, в конечном итоге, работает на развитие духовной мысли и мусульманской общины.
Азат Ахунов — исламовед, доцент кафедры востоковедения и исламоведения КФУ:
— Арслан Садриев и в Татарстане жил некоторое время, если не ошибаюсь. В КФУ его довольно-таки часто мы приглашаем для чтения лекций, и он пользуется популярностью у слушателей, потому что у него немножко такой провокационный подход к темам уже устоявшимся. Всегда это вызывает дискуссии и многие его недолюбливают за это. Тем не менее у него есть своя точка зрения не только по исламу. Я считаю, что Садриев как исследователь, как ученый может высказывать свою точку зрения, мнение, гипотезу — это говорит о том, что он человек нестандартно мыслящий. С другой стороны, он является религиозным деятелем и должен находиться в рамках принятых правил. Как официально действующий имам он должен соблюдать какие-то рамки, которые приняты во всех духовных управлениях.
Мурад Мухамеджан — магистр религиоведения (Казахстан):
— Это тревожный месседж для всего постсоветского общества. Мы становимся свидетелями того, что можно не только убить человека за «вероотступничество» (как это практикуют радикальные мусульмане), но и обвинить в «ереси» того, кто имеет противоположную точку зрения (как это делает официальное духовенство).
Ведь должно было быть все наоборот. Во-первых, Коран — это книга для людей размышляющих. Значит, размышляющие должны быть в почете, а не в опале. Во-вторых, если есть разногласие среди мусульман, то можно на основе шариатских наук прийти к консенсусу, а не к конфронтации. В-третьих, если оппонент в чем-то ошибается, то можно переубедить мудростью и увещеванием, а не тупостью и ущемлением.
Для мусульман Казахстана СМР во главе с его председателем Равилем Гайнутдином всегда казался передовым духовным управлением, которое поддерживает живой, модернистский подход к ханафитскому фикху, далекий от схоластики и косности. В YouTube полным-полно видео, на которых СМР выступает с призывами к толерантности, демократичности и по-братски беседует с представителями других конфессий. Почему же нельзя было придерживаться этого же метода с Арсланом хазратом? Уже 2017 год, и уровень постсоветской уммы возрос. Никто не боится прямых вопросов. Все хотят аргументов и доказательств. А значит, нужна открытая полемика, в которой должен победить сильнейший.
Георгий Векуа — эксперт Института Евразии, мусульманский журналист (Тбилиси):
— Отстранение от должности имама-мухтасиба Московской области, имама-хатыба местной религиозной организации мусульман Сергиево-Посадского района Арслана Садриева председателем совета муфтиев России не может не вызывать вопросов среди здравомыслящих людей. Как известно, реальным основанием для принятия подобного решения стало интервью Арслана Садриева изданию «БИЗНЕС Online», где он высказывает свою точку зрения на ряд вопросов исламского права и коранических предписаний.
Это событие еще раз актуализировало давнюю и острую проблему в исламской среде многих стран, которая касается чрезмерно болезненного отношения к дискуссиям и выражению разных точек зрения. Такая ситуация наблюдается в традиционно исламских странах уже в течение многих веков, что стало одной из главных причин отсталости и неразвитости этих стран, которые зачастую даже в XX веке с трудом выходили из феодальных и средневековых представлений. В XXI веке господство полуфеодально-ретроградских и «охранительских» взглядов тем более недопустимо и является полным анахронизмом. У ислама, как божественной религии, есть все ресурсы для того, чтобы не только выдержать развитие дискуссий в исламской среде, но и выявить свою истинную суть, которая будет признана и оценена всеми народами мира,
Старшего научного сотрудника Института истории АН РТ, кандидата филологических наук, преподавателя РИУ Сафиуллинной Резеды Рифовны с Садриевым Арсланом Фаризовичем, научным сотрудником Центра исламоведческих исследований АН РТ: "Чтобы сформировалось настоящее мусульманское сообщество, в первую очередь необходимо заняться выстраиванием религиозного образования".
Давно я собиралась сделать это интервью, а точнее, записать наш разговор с собеседником и предоставить на суд читателей. Некоторые из его идей мне приходилось озвучивать как во время частных бесед с преподавателями и студентами религиозных учебных заведений, их руководством, с исследователями в этой области, и с представителями администрации, курирующими религиозные вопросы, а также в своих докладах на конференциях, посвященных вопросам мусульманского образования. Какие-то из этих идей находят отклик. С какими-то не соглашаются. Тем не менее, они никого не оставляют равнодушными. В любом случает, такие темы, как единство мусульманского сообщества, религиозное образование и просвещение, механизмы самоорганизации мусульман, необходимо обсуждать постоянно.
Тем более, на сегодняшний день имеют место разработанные действенные методологии создания и эффективного развития института местных религиозных организаций мусульман и религиозного образования на местах. Есть регионы, где выработанные методы успешно проверены на практике. И одним из религиозных деятелей, сумевшим осуществить такой опыт, является Арслан Фаризович Садриев, который последние двенадцать лет был руководителем департамента внутренних дел ДУМЕР, имамом-мухтасибом Московской области и председателем местной религиозной организации мусульман Сергиево-Посадского района. Сегодня он является научным сотрудником Центра исламоведческих исследований АН РТ.
Местами это дискуссия , местами – размышления о судьбе мусульманского сообщества России, местами – попытка найти ответы на злободневные вопросы сегодняшнего дня. Результаты нашей беседы выставляем на суд читателей.
Р.С.: Наблюдая за опытом создания мусульманских общин в регионах, где мусульмане составляют меньшинство и живут в явно выраженном иноконфессиональном окружении, возникает ощущение, что мусульманам свойственна самоорганизация именно в специфических условиях. Все-таки Москва и Московская область – это не Казань. В Татарстане механизм самоорганизации работает не так, и, я бы даже сказала, не работает. Что мешает мусульманам республики создать сплоченные местные мусульманские общины с сильными социальными институтами, образованными членами, выстроенной системой религиозного образования и просвещения? К тому же, мы знаем, что у мусульман всегда одной из главных ценностей было единство, которое предполагает, что мусульмане никогда не должны идти против единоверцев. И многие мусульмане стремятся придерживаться этой заповеди Пророка. Но, вместе с этим, мы видим, как некоторые мусульманские лидеры позволяют себе такие выходки против мусульман, что диву даешься: идет навешивание ярлыков, даются показания против братьев по вере…
А.С: Вспомните, когда Ш. Марджани открывал свои учебные заведения? Это была вторая половина XIX века. А когда это все выстрелило? Только в начале XX-го. Чтобы сформировалось настоящее мусульманское сообщество, чтобы было единство, мусульманам, в первую очередь, необходимо заняться выстраиванием своего религиозного образования. А выстраивать эту систему возможно только при условии опоры на свою общину. Речь идет о создании (или возрождении) института мусульманских общин и формировании на их базе полноценного социально-духовного пространства, позволяющего верующим удовлетворять все свои потребности. Мы часто слышим, что в России проживает 20 000 000 мусульман. Цифра внушительная. Но большинство из российских мусульман таковыми являются лишь номинально,поскольку не состоят членами какой-либо мусульманской общины.
Р.С.: В чем особенность той модели общины, о которой говорите Вы?
А.С.: Особенность заключается в ряде не привычных для современных российских мусульман методах финансирования деятельности общины. До последнего времени существовали и существуют две основные концепции финансирования деятельности местных религиозных организаций: финансирование за счет добровольных пожертвований и финансирование за счет благотворительной помощи и грантов. В первом случае подразумевается, что прихожане жертвуют столько, сколько хотят. То есть сумма пожертвований зависит от желания жертвователя, но не от потребностей общины. Второй же вид финансирования также подразумевает, сумма благотворительной помощи или гранта опять зависит от желания спонсора или грантодателя, но не от потребностей общины.
Безусловно, и первый и второй вариант финансирования являются благом. Но в них обоих есть один очень существенный, на наш взгляд, минус: ни жертвователи, ни спонсоры, ни фонды-грантодатели не могут гарантировать общине, что ее финансовые потребности будут удовлетворены в требуемом объеме. И пример многих мусульманских общин, где приступали к строительству мечети в надежде, что жертвователи и спонсоры будут стоять в очередь, но этого не произошло – тому яркое свидетельство.
Р.С: И что же вы предлагаете?
А.С.: Новая модель финансирования представляет собой третий вариант – финансирование деятельности общины за счет ее членов, то есть фиксированное членство с выплатой членских взносов (милостыни) в кассу общины. При такой схеме «хозрасчета и самофинансирования» члены общины сами определяют цели и задачи организации, сами формируют смету расходов организации и сами финансируют расходы организации. В этом случае гарантом финансовой стабильности религиозной организации являются члены общины, а не прихожане и не спонсоры.
По этой системе каждый мусульманин должен быть членом какой-либо местной религиозной организации мусульман и каждый из них, будучи членом общины, должен нести ответственность за ее содержание и развитие в виде выплаты членских (обязательных) взносов. Для каждого мусульманина выплата членских взносов в свою общину становится безусловной обязанностью.
Для этого объединяется понятие «Членский взнос» с понятием «Садака (милостыня)». От «Садака» берется обязательность уплаты, от «Членского взноса» – методика расчета.
При этом распространенная концепция расчета и выплаты милостыни, в основе которой лежит принцип «Закят платит только тот, кто обладает нисабом (минимальным уровнем достатка)», подвергается тщательной ревизии. В дополнение к существующим способам расчета и выплаты очистительной милостыни была предложена методика, основанная на принципе: «Каждый может что-то дать». Мы предлагаем очищать не имущество, а удел (доход), которым Аллах наделяет своих рабов. В этом случае Закят становится аналогом «подоходного налога», при котором доход человека облагается на этапе «входа в кошелек».
В качестве идеологической основы этой методики мы предлагаем следующую мысль: «В каждом доходе есть часть, которая не принадлежит получателю этого дохода – она принадлежит Аллаху. И Аллах хочет, чтобы человек как можно быстрее расстался с этой частью, передав ее тому или туда, где эта часть наиболее востребована. И если обладатель дохода честно и справедливо очистит его от чужой доли, то Аллах, видя такое благочестие, умножит его удел кратно».
При таком подходе фактор обладания нисабом, как причиной выплаты очистительной милостыни, теряет свое значение. К слову, величина нисаба никак не оговаривается в Коране, а в Сунне имеет настолько противоречивые сведения, что вот уже почти полторы тысячи лет мусульмане спорят и не пришли к единому выводу по этому вопросу, в связи с чем и существуют известные расхождения касательно нисаба между различными мазхабами.
Если бы каждый человек жил с идеей, что «все то, что окружает меня – это собственность Аллаха, а мне Он это дал лишь в доверительное управление, в надежде, что я буду хорошим распорядителем предоставленных мне благ», то тогда люди стеснялись бы считать себя бедными и уклоняться от возможности обрести Милость Всевышнего.
Было бы стыдно писать многотомные сочинения с обоснованием сумм, ставок и сроков уплаты Закята. Было бы стыдно подсчитывать уровень своего нисаба. Все просто: «В Аллаха веришь? Да. Плати Закят (давай милостыню)!»
Р.С.: Почему Вы не участвуете в современных дискуссиях в интернете , в прессе, по современным животрепещущим вопросам, касающихся мусульман. Тем более, вам есть, что сказать по этому поводу?
А.С: Я всегда считал, что не надо эту идею забалтывать. Ее надо просто реализовывать. Можно, конечно, на охоту с гармошкой пойти, и попытаться до смерти там медведя запугать, заиграть. Ну и что? Он все равно медведем останется. А речь идет об очень, на первый взгляд, рутинной, невидимой, неосязаемой работе. И вы знаете, для меня было весьма показательно, что и после отъезда из Сергиева Посада, там не прервалась начатая мною работа. Мало того, все продолжает работать, как и прежде. И самое интересное, что работает система аккумуляции средств. Более того, члены общины продолжили работу начатых образовательных курсов. Я в свое время заставил своего помощника пройти обучение в Москве в исламском колледже. И он сейчас в Сергиевом Посаде набрал учащихся и преподает. А с первого сентября следующего года, я уверен, будет еще больше желающих обучаться.
Так что система запущенна и работает. Так же она работает в Южном Бутово (Москва), где общиной руководит мой друг и соратник Алимов М. Вместе с ним мы разрабатывали и внедряли эту систему, а община первоначально была создана из наших учеников. По той же схеме создавалась община в городе Малоярославце моим учеником и единомышленником Баткаевым Р., который предварительно прошёл обучение в том же Московском исламском колледже. Если говорить о моей нынешней педагогической практике в Казани, то могу сказать, что в этом году на наши курсы записалось слушателей в два раза больше, чем в прошлом.
Р.С: Но это тенденция повсеместная. В Российском исламском университете в этом году, как никогда, был конкурс три человека на место. Спрос на исламское образование только повышается с каждым годом.
А.С: Ну и прекрасно, надо все это развивать. Я очень сожалею только о том, что, работая в СМР и ДУМЕР и занимаясь вопросами религиозного образования, мне не удалось запустить систему единого религиозного образования в Татарстане – чтобы она была целостной, с едиными образовательными стандартами. Мы столкнулись с непониманием важности формирования единого образовательного пространства со стороны прежнего руководства ДУМ РТ. Теперь в ДУМ РТ идет процесс создания собственной единой системы. А в Москве и Московской области всё это работает уже несколько лет.
Что касается членства в общине – это не моя выдумка. Эта система прекрасно работает в западных странах. Главное, чего там не хватает – это единства и централизованного руководства.
Р.С.: А может это и лучше, без централизации?
А.С.: Единство - безусловная ценность, но при этом руководство и иерархия должны формироваться на основе выборов, а не назначаться кем-либо сверху.
Р.С.: В связи с Вашим упоминанием мусульман Запада вспомнилось, как известный российский востоковед Р. Г. Ланда говоря о мусульманских общинах на Западе, обратил внимание на существенную особенность мусульман как социум – высокий уровень самоорганизованности и сплоченности. Почему же у них нет единого руководства?
А.С: Причина в том, что они не имеют единого корня. Одни приехали из Азии, другие - из Африки, кто-то с Ближнего Востока. Они на пути к сбору. А у нас в России этот сбор уже был осуществлен.
Р.С: Но ведь в том-то и проблема, что эта система управления мусульман мусульманами в России была навязана сверху, царским правительством. До Екатерины это была система ишанизма, которая возникла естественным образом, из низов.
А.С: Дело именно в том, что к концу XIX - началу XX веков это стало внутренней потребностью уммы, доказательством чего служат съезды мусульман, которые были проведены не по приказу царского правительства, а самими мусульманами, первый из которых прошёл почти подпольно в Нижнем Новгороде, на корабле.
Р.С.: Но выборный муфтий был всего один, и этим все закончилось. И все ли признавали Баруди. Все ли мы знаем?
А.С: Дело закончилось тем, что произошла революция. А мусульманская умма тогда созрела для единства, это был их собственный порыв.
Р.С: Когда же современная российская умма созреет? Или что такое должно произойти, чтобы она созрела?
А.С.: А давайте посмотрим, что нам мешает для развития? Ведь 90 % мусульман России – тюрки. У них родственные языки, одна религия и даже преимущественно один и тот же мазхаб. При этом на одних только татар приходится целых пять централизованных организаций, претендующих на всероссийский статус. Что же мешает нам быть едиными? Только амбициозность.
Р.С.: К сожалению, вся наша история подтверждает это. И завоевание Казанского ханства произошло из-за разобщенности местной аристократии.
А.С: Не следует списывать со счетов внешнее влияние: подкупы и свары, устраиваемые внешними силами, которые в результате и захватили все. Да, Казанское ханство было захвачено из-за своей слабости, но эта слабость была обусловлена, в том числе, и внешним подрывом. Стравливали людей, подкупали одних против других.
Р.С: А что же происходит сейчас? То же самое. И сегодня стравливают и подкупают. Различными грантами, программами. Вам так не кажется?
А.С: Обратите внимание, что было в умме российских мусульман до создания небезызвестного «Фонда поддержки исламской культуры науки и образования», и что происходит сейчас. До создания Фонда шло динамичное, поступательное развитие, ведущее к единству мусульман после раздрая 90-х. В 2008-2009 годах мы стояли в полушаге от единства. Но к этому времени созданный фонд уже набрал необходимый потенциал, т.е. постепенно-постепенно подсадил мусульманские организации на иглу дешевой помощи. И в 2010 году мы увидели апогей деятельности фонда – массовая регистрация муфтиятиков во главе с муфтийками, которые окончательно девальвировали это высокое звание, которые хотят напрямую получать гранты из пресловутого фонда. Иначе, чего же еще они отделяются от своих объединений?
Р.С: Как я понимаю, раньше на развитие исламского образования в России щедро давали деньги зарубежные мусульманские спонсоры. Потом эти каналы стали перекрываться, государство стремилось взять их под свой контроль. В какой-то мере ему это удалось, не так ли? Какие-то потоки удалось переключить на полу-правительственные организации, которые теперь распоряжаются этими средствами на свой лад. Теперь, что, напрямую из-за рубежа запрещено финансировать? У тех, кто напрямую кормились у иностранцев, кислород теперь полностью перекрыт?
А.С.: Нет, не перекрыт. Можно и напрямую финансировать. Но после случаев злоупотребления местными религиозными деятелями и использования средств не по назначению, многие зарубежные грантодатели предпочитают работать с государством, которое берет на себя функции распределения и контроля по расходованию средств.
Р.С: А что, еще есть такие зарубежные спонсоры, которые все еще готовы выделять средства?
А.С: Да. Куда же, вы думаете, постоянно ездил Гришин А.А.? В Кувейт, Бахрейн. Организация «Васатыя» открыта в России с этой же целью.
Р.С: А что, Саудовская Аравия готова выделять деньги, даже если здесь не будут продвигать их идеологию? Или им важно, чтобы в целом развивался ислам.
А.С: Проблема в том, что какую бы модель так называемого традиционного ислама не развивать, в итоге мы получим малопригодную для современной жизни и не принимающую общечеловеческие ценности систему, а именно в этом и заинтересованы апологеты салафизма и их заокеанские хозяева. Ведь никто из современных мусульманских «лидеров» не предлагает развивать идеи абу Али ибн Сины и ибн Рушда, Ризы Фахретдина и Мусы Бигиева, к сожалению.
Р.С: Недавно в СМИ была информация об объединении татарстанских мусульманских предпринимателей. В конце XIX, начале XX века именно татарские предприниматели были инициаторами развития и реформирования мусульманского образования. Можем ли мы ожидать от современных мусульманских предпринимателей этого? Или скорее, это громко сказано - предприниматели: кто-то газетку издает, кто-то булочки печет. Скорее, они сами ждут, что их кто-то проинвестирует на развитие их бизнеса. Поднимать исламское образование, скорее всего, не в их силах пока. Как вы думаете?
А.С. Поднимать исламское образование – это дело самих мусульман, развивать его должны те, кому нужно это образование.
Р.С: Как же им это сделать? Расскажите поконкретнее о самом механизме самоорганизации мусульман, основных принципах. Ну, давайте представим. Собралась определенная группа, и они сказали сами себе: «Доколе это будет продолжаться? Пора!». Что им в первую очередь нужно делать?
А.С.: Определить уровень ответственности каждого. Основная проблема современных мусульман – безответственность. Никто не хочет ни за что отвечать, брать на себя ответственность.
Р.С: И каждый чего-то ждет – или от муфтия, или от государства…
А.С: Или от иностранных государств, от спонсора и так далее… От самого богатого человека в нашем районе… от самого богатого человека в нашем селе… Но ведь для такого богача главным является не то, как будет жить и развиваться мечеть, а сам факт существования такой мечети в его честь и, конечно, лучше в условиях наименьшей конкуренции. Кстати, у Хабутдинова А., в недавно опубликованном на одном мусульманском сайте материале было очень хорошо сказано об этом.
Это, действительно, было утопией – делать ставку на укрепление татарского сельского ислама. За эти годы мы практически не развивали татарский городской ислам. В село оттянуты деньги, которые не пошли на развитие городских общин. Все эти сельские мечети, построенные в честь умерших родителей, или доживающих свой век пап и мам – все это, на мой взгляд, грандиозная черная дыра.
Р.С.: Подождите, подождите. Здесь я категорически не согласна с Вами. Вот, например, определенный человек взял и построил мечеть. Он имя увековечил. Если бы он грохнул деньги на какой-то исламский университет, то где же тут имя его. А в данном случае – конкретная деревня, конкретная мечеть. Все знают, что это он – современный бай XXI века сделал это.
А.С.: Но эту же мечеть ему не в деревне нужно было построить, а в городе, пусть даже небольшую. Мы давно уже городская цивилизация.
Р.С.: Нет, корни все равно там, в деревне. Мы все там застряли. Даже в нашей семье, в том числе моя мама, в первую очередь, готова не на какую-то городскую мечеть деньги жертвовать, а на мечеть в родном селе. И ковры везли, и деньги давали. Попробуйте им сказать, что лучше в городскую мечеть все это передать. Нет! Именно важно, что «Туган авылда!». Это говорится с дрожью в голосе. Им это очень важно. У многих есть такая потайная мысль, что в старости они вернутся в деревню.
А.С: Строительство мечетей в деревне – это строительство в честь мертвых и старых. А строительство мечетей в городе – это строительство для молодых и для будущих поколений.
Р.С: Но в городе же есть мечети.
А.С: Но их же не хватает.
Р.С.: Тем не менее, они есть. А в деревне – как минимум, на одно село должна быть одна мечеть.
А.С.: Да деревень уж скоро может не быть. Все на селе сокрушаются, что деревня умирает.
Р.С.: Смотря какая деревня... Даже я – будучи городским человеком, не могу с Вами согласиться. Деревня – это такое место, которое должно быть у каждого человека, место, куда всегда можно вернуться.
А.С: Выходцы из деревень, оторвавшись от своей деревенской мононациональной и монорелигиозной среды, остаются беззащитными перед вызовами многонационального и многорелигиозного городского общества. А если ещё и ничего не делают для поддержания стержня своей идентичности, т.е. религии, в том городе, в котором они живут, то неминуемо обрекают своих потомков пополнять собой другие религии и национальности. Вот и получается, что ни они, ни их дети не имеют мусульманских городских корней.
Р.С.: А разве у городских есть корни? Не факт, что у городских выше самосознание.
А.С: Потому что их родители не позаботились о том, чтобы здесь, в городе сложилась исламская инфраструктура. Не в деревню надо было своего ребенка возить по выходным, а водить на воскресные занятия в ту мечеть, которую ты построил рядом с домом и за которую несёшь материальную ответственность.
Р.С: Очень сложно это воспринять. Это для Вас так очевидно. Но эту тему надо еще развивать. Может где-то менять стандартное мышление, где-то корректировать...
А.С. Мне очень понравилось, как это сформулировал Хабутдинов А. в своей статье.
Р.С: Ну правильно, он родился и вырос в городе.
А.С.: Да, он очень точно отметил, что вкладывая в деревню, мы не сможем развить эту деревенскую культуру. Получается, что мы сделали? В село оттянули средства от городской культуры. Мало того, что у нас большая часть этих средств разворована. Так мы еще эти остатки вложили в никчемный проект. Это ведь не только проблема Татарстана. Это проблема и других областей России. Мечети в селах стоят пустые. Выпускники мусульманских ВУЗов туда не едут, так как нет возможности обеспечить им даже минимального достатка. Они удавкой висят на шее мусульман, на шее духовных управлений. Они даже пустые отчеты о своей бездеятельности не могут нормально сдавать.
Р.С.: Зато есть статистика. Есть из кого созвать съезд, есть, кто проголосует. Но, давайте, вернемся к нашему вопросу. Допустим, группа мусульман собралась, решили определиться с ответственностью.
А.С: Во–первых, нужен из этой группы человек, который возьмет на себя ответственность и возьмется преподавать.
Р.С.: Да и так при всех мечетях есть курсы. И люди давно уже на них ходят. При медресе есть курсы.
А.С.: А что там преподают? Там воспитывают члена общины?
Р.С: А что, на Ваш взгляд, воспитывают?
А.С.: Там воспитывают отвращение к современному миру, ко всему не исламскому.
Р.С: Ну почему же, они в большинстве случаях, проучившись в одном месте, идут в другое. После курсов – в «Мухаммадию», после «Мухаммадии» - в РИУ. Я время от времени провожу опросы с этими людьми. На вопрос «Чего вы ждете от обучения здесь?», они отвечают: «Больше знаний». Получение знаний для них – это как гибадат (поклонение Всевышнему, осуществление своих обязанностей перед ним). Они готовы учиться и учиться, даже если качество предоставляемых знаний, зачастую, их не удовлетворяет. Они это делают ради Аллаха. При этом желающих учиться становится больше с каждым годом. И контингент разный: есть бабушки, люди с высшим образованием, специалисты, чиновники, даже есть с ученой степенью.
А.С.: Это значит, что они недополучают знания, у них остается голод, а скорее внутренняя неудовлетворённость, непонимание. Не все идут дальше. Кто-то разочаровывается, откалывается. И количество разочаровывающихся все увеличивается и увеличивается. Разочарование нарастает, когда они и там не получили, то, чего искали, и здесь не получили.
Р.С.: Более того, многие из них где-то у себя преподают. Они идут сюда, чтобы усовершенствовать свои знания, а потом ретранслируют эти недополученные знания на местах. Получается какое-то бесконечное воспроизводство. При этом не все разочаровываются, они, наоборот, по-своему социализируются, самоутверждаются. То, что они учатся в РИУ, придает им своего рода статус. Я знаю таких, которые уже по второму, третьему разу учатся. Есть и такие, которые закончили РИУ на очном отделении и теперь вновь поступили на заочное. Закончив один факультет, поступают на другой, идут в магистратуру, которая там открылась. Так что, если не дополучат знаний, еще раз пойдут. Это как гибадат – выполнение религиозных обязанностей. Это можно сравнить с тем, как верующий читает намаз пятикратно в день, вне зависимости от того удалось ли ему при каждом намазе почувствовать благодать. Как я уже говорила, они идут учиться ради Аллаха.
А.С.: Да, это схоластика. Это то, что было в татарской умме вплоть до конца XX века, против чего и выступали наши великие просветители. Дело в том, что это количество людей с недополученными знаниями увеличивается и может достичь критической массы и взорваться. Спросите - почему? Потому что знания не дополучены, но заложено зерно неудовлетворенности, досады и ненависти ко всему немусульманскому.
Р.С: Я бы так не сказала. Я наблюдаю за ситуацией, разговариваю с людьми и я вижу, что в них столько терпения, какое-то программирование на такую добродетель, как сабр, культивирование смиренности.
А.С: Вы говорите, что они со смиренностью готовы воспринимать некачественные знания. А попробуйте этим смиренным людям просто, элементарно сказать, что все люди вне зависимости от вероисповедания своими благими делами заслужат рай. И вы увидите, всю их смиренность и толерантность. На самом деле увеличивается количество недоученных людей. И увеличивается оно с одним зарядом – что мусульмане лучше всех, а все остальные заслуживают уничтожения. И их количество все больше и больше. Сюда еще может добавиться экономически необустроенные волны из Средней Азии, молодежь, которая умеет только кричать «Аллаху акбар!», «Аллаху акбар!».
Р.С.: Мне часто приходится слышать такой аргумент от верующих, от студентов религиозных учебных заведений: «Как же можно, не имея знаний уровня авторитетов прошлого, позволять себе рассуждать на темы религии, позволять себе лезть туда?». Какими же знаниями нужно обладать, чтобы позволять себе рассуждать?
А.С: Ну начнём с того, что рассуждать нужно всегда, а вот чтобы не стать жертвой тех, кто хочет с помощью религии манипулировать людьми, то необходимо и достаточно обладать исчерпывающими знаниями в следующих направлениях: первое – Коран, его тафсир и таавил. Второе – сира, и это не только сира набавия, то есть история Пророка, но и то, что происходило до и после него, то есть мировая история. Третье – шариат, знание исламских законов. Четвертое – вероубеждение, Акида. Пятое – исламская философия. Шестое – арабский язык: грамматика и синтаксис.
При этом следует обратить особое внимание на важность преподавания в воскресной школе арабского языка как языка Коранического откровения. Этот предмет, как показывает практика, служит мостиком, передаточным звеном от этапа слепого выполнения религиозных предписаний к этапу самостоятельного размышления над текстом Корана, то есть индивидуального разговора человека с Богом. К сожалению, в последнее время появилась тенденция внести изменения в сложившуюся систему религиозного образования и в Москве, и в Московской области, что может привести к ее разрушению. Это выражено в желании выбить арабский язык Корана из преподавания, а именно обучение чтению и пониманию Корана на арабском языке.
Р.С.: Чем это обосновывается?
А.С: Кое-кто считает, что арабский язык нужно оставить факультативно и только за отдельную плату. Объясняется это тем, что мы, якобы, все равно не сможем людей научить арабскому языку на хорошем уровне.
Р.С.: Тем не менее, к этому нужно стремиться. Почему же они этого не хотят?
А.С: Чтобы мусульмане оставались зависимыми от тех, кто может читать и понимать Коран. Чтобы не всем это было доступно. Чтобы сохранялась система кастовости – разделение на «гам» и «хас». А чтобы знать свою религию и правильно выполнять ее предписания, каждый мусульманин должен знать смысл Корана, знать, что сказано по тому или другому поводу в Первоисточнике. Не обязательно это все носить в голове, иначе не надо было бы вообще писать книги. Необходимо знать, где это взять, обладать этим навыком. Тоже самое по сире, по фикху и другим составляющим исламского знания. Краеугольным камнем здесь является люгат арабия (арабский язык) – нахв (грамматика) и сарф (синтаксис). И если этот краеугольный камень выбивается – знаний нет.
Исходя из нашего опыта, следует отметить, что учащиеся мактаба (воскресной школы) являются самыми сознательными членами и прихожанами общины. И самым важным направлением деятельности общины является образование и просвещение верующих, то есть развитие воскресной школы. И если богослужения призваны поддерживать дух верующих, то образование обеспечивает общине потенциал развития.
Вспомним, что Ш. Марджани был пионером своего времени, и медресе его типа было одно. Но посмотрите, что случилось в начале XX века? Одно за другим стали создаваться джадидистские медресе. И мусульмане достигли единства.
Так что концепция общины, заложенная еще Пророком Мухаммадом, актуальна и в наше время: единство целей, благочестие, социальная ответственность и взаимовыручка, абсолютная преданность Богу, способность жертвовать собой ради общего блага – вот те ценности, которые помогли первым мусульманам выстоять в период становления Ислама.
Ислам – это средство, используя которое люди смогут достичь глобальной цели Творца – построения эталонного человеческого общежития. Благочестие и справедливость – это качества, без обладания которыми, невозможно достичь вышеуказанной цели. Религиозная община – это место воспитания в человеке благочестия и справедливости, это, говоря современным языком, – духовный кластер, в котором происходит становление личности мусульманина.
записалаСафиуллина Резеда Рифовна
старший научный сотрудник Института истории АН РТ, кандидат филологических наук
Старшего научного сотрудника Института истории АН РТ, кандидата филологических наук, преподавателя РИУ Сафиуллинной Резеды Рифовны с Садриевым Арсланом Фаризовичем, научным сотрудником Центра исламоведческих исследований АН РТ: "Чтобы сформировалось настоящее мусульманское сообщество, в первую очередь необходимо заняться выстраиванием религиозного образования".
Давно я собиралась сделать это интервью, а точнее, записать наш разговор с собеседником и предоставить на суд читателей. Некоторые из его идей мне приходилось озвучивать как во время частных бесед с преподавателями и студентами религиозных учебных заведений, их руководством, с исследователями в этой области, и с представителями администрации, курирующими религиозные вопросы, а также в своих докладах на конференциях, посвященных вопросам мусульманского образования. Какие-то из этих идей находят отклик. С какими-то не соглашаются. Тем не менее, они никого не оставляют равнодушными. В любом случает, такие темы, как единство мусульманского сообщества, религиозное образование и просвещение, механизмы самоорганизации мусульман, необходимо обсуждать постоянно.
Тем более, на сегодняшний день имеют место разработанные действенные методологии создания и эффективного развития института местных религиозных организаций мусульман и религиозного образования на местах. Есть регионы, где выработанные методы успешно проверены на практике. И одним из религиозных деятелей, сумевшим осуществить такой опыт, является Арслан Фаризович Садриев, который последние двенадцать лет был руководителем департамента внутренних дел ДУМЕР, имамом-мухтасибом Московской области и председателем местной религиозной организации мусульман Сергиево-Посадского района. Сегодня он является научным сотрудником Центра исламоведческих исследований АН РТ.
Местами это дискуссия , местами – размышления о судьбе мусульманского сообщества России, местами – попытка найти ответы на злободневные вопросы сегодняшнего дня. Результаты нашей беседы выставляем на суд читателей.
Р.С.: Наблюдая за опытом создания мусульманских общин в регионах, где мусульмане составляют меньшинство и живут в явно выраженном иноконфессиональном окружении, возникает ощущение, что мусульманам свойственна самоорганизация именно в специфических условиях. Все-таки Москва и Московская область – это не Казань. В Татарстане механизм самоорганизации работает не так, и, я бы даже сказала, не работает. Что мешает мусульманам республики создать сплоченные местные мусульманские общины с сильными социальными институтами, образованными членами, выстроенной системой религиозного образования и просвещения? К тому же, мы знаем, что у мусульман всегда одной из главных ценностей было единство, которое предполагает, что мусульмане никогда не должны идти против единоверцев. И многие мусульмане стремятся придерживаться этой заповеди Пророка. Но, вместе с этим, мы видим, как некоторые мусульманские лидеры позволяют себе такие выходки против мусульман, что диву даешься: идет навешивание ярлыков, даются показания против братьев по вере…
А.С: Вспомните, когда Ш. Марджани открывал свои учебные заведения? Это была вторая половина XIX века. А когда это все выстрелило? Только в начале XX-го. Чтобы сформировалось настоящее мусульманское сообщество, чтобы было единство, мусульманам, в первую очередь, необходимо заняться выстраиванием своего религиозного образования. А выстраивать эту систему возможно только при условии опоры на свою общину. Речь идет о создании (или возрождении) института мусульманских общин и формировании на их базе полноценного социально-духовного пространства, позволяющего верующим удовлетворять все свои потребности. Мы часто слышим, что в России проживает 20 000 000 мусульман. Цифра внушительная. Но большинство из российских мусульман таковыми являются лишь номинально,поскольку не состоят членами какой-либо мусульманской общины.
Р.С.: В чем особенность той модели общины, о которой говорите Вы?
А.С.: Особенность заключается в ряде не привычных для современных российских мусульман методах финансирования деятельности общины. До последнего времени существовали и существуют две основные концепции финансирования деятельности местных религиозных организаций: финансирование за счет добровольных пожертвований и финансирование за счет благотворительной помощи и грантов. В первом случае подразумевается, что прихожане жертвуют столько, сколько хотят. То есть сумма пожертвований зависит от желания жертвователя, но не от потребностей общины. Второй же вид финансирования также подразумевает, сумма благотворительной помощи или гранта опять зависит от желания спонсора или грантодателя, но не от потребностей общины.
Безусловно, и первый и второй вариант финансирования являются благом. Но в них обоих есть один очень существенный, на наш взгляд, минус: ни жертвователи, ни спонсоры, ни фонды-грантодатели не могут гарантировать общине, что ее финансовые потребности будут удовлетворены в требуемом объеме. И пример многих мусульманских общин, где приступали к строительству мечети в надежде, что жертвователи и спонсоры будут стоять в очередь, но этого не произошло – тому яркое свидетельство.
Р.С: И что же вы предлагаете?
А.С.: Новая модель финансирования представляет собой третий вариант – финансирование деятельности общины за счет ее членов, то есть фиксированное членство с выплатой членских взносов (милостыни) в кассу общины. При такой схеме «хозрасчета и самофинансирования» члены общины сами определяют цели и задачи организации, сами формируют смету расходов организации и сами финансируют расходы организации. В этом случае гарантом финансовой стабильности религиозной организации являются члены общины, а не прихожане и не спонсоры.
По этой системе каждый мусульманин должен быть членом какой-либо местной религиозной организации мусульман и каждый из них, будучи членом общины, должен нести ответственность за ее содержание и развитие в виде выплаты членских (обязательных) взносов. Для каждого мусульманина выплата членских взносов в свою общину становится безусловной обязанностью.
Для этого объединяется понятие «Членский взнос» с понятием «Садака (милостыня)». От «Садака» берется обязательность уплаты, от «Членского взноса» – методика расчета.
При этом распространенная концепция расчета и выплаты милостыни, в основе которой лежит принцип «Закят платит только тот, кто обладает нисабом (минимальным уровнем достатка)», подвергается тщательной ревизии. В дополнение к существующим способам расчета и выплаты очистительной милостыни была предложена методика, основанная на принципе: «Каждый может что-то дать». Мы предлагаем очищать не имущество, а удел (доход), которым Аллах наделяет своих рабов. В этом случае Закят становится аналогом «подоходного налога», при котором доход человека облагается на этапе «входа в кошелек».
В качестве идеологической основы этой методики мы предлагаем следующую мысль: «В каждом доходе есть часть, которая не принадлежит получателю этого дохода – она принадлежит Аллаху. И Аллах хочет, чтобы человек как можно быстрее расстался с этой частью, передав ее тому или туда, где эта часть наиболее востребована. И если обладатель дохода честно и справедливо очистит его от чужой доли, то Аллах, видя такое благочестие, умножит его удел кратно».
При таком подходе фактор обладания нисабом, как причиной выплаты очистительной милостыни, теряет свое значение. К слову, величина нисаба никак не оговаривается в Коране, а в Сунне имеет настолько противоречивые сведения, что вот уже почти полторы тысячи лет мусульмане спорят и не пришли к единому выводу по этому вопросу, в связи с чем и существуют известные расхождения касательно нисаба между различными мазхабами.
Если бы каждый человек жил с идеей, что «все то, что окружает меня – это собственность Аллаха, а мне Он это дал лишь в доверительное управление, в надежде, что я буду хорошим распорядителем предоставленных мне благ», то тогда люди стеснялись бы считать себя бедными и уклоняться от возможности обрести Милость Всевышнего.
Было бы стыдно писать многотомные сочинения с обоснованием сумм, ставок и сроков уплаты Закята. Было бы стыдно подсчитывать уровень своего нисаба. Все просто: «В Аллаха веришь? Да. Плати Закят (давай милостыню)!»
Р.С.: Почему Вы не участвуете в современных дискуссиях в интернете , в прессе, по современным животрепещущим вопросам, касающихся мусульман. Тем более, вам есть, что сказать по этому поводу?
А.С: Я всегда считал, что не надо эту идею забалтывать. Ее надо просто реализовывать. Можно, конечно, на охоту с гармошкой пойти, и попытаться до смерти там медведя запугать, заиграть. Ну и что? Он все равно медведем останется. А речь идет об очень, на первый взгляд, рутинной, невидимой, неосязаемой работе. И вы знаете, для меня было весьма показательно, что и после отъезда из Сергиева Посада, там не прервалась начатая мною работа. Мало того, все продолжает работать, как и прежде. И самое интересное, что работает система аккумуляции средств. Более того, члены общины продолжили работу начатых образовательных курсов. Я в свое время заставил своего помощника пройти обучение в Москве в исламском колледже. И он сейчас в Сергиевом Посаде набрал учащихся и преподает. А с первого сентября следующего года, я уверен, будет еще больше желающих обучаться.
Так что система запущенна и работает. Так же она работает в Южном Бутово (Москва), где общиной руководит мой друг и соратник Алимов М. Вместе с ним мы разрабатывали и внедряли эту систему, а община первоначально была создана из наших учеников. По той же схеме создавалась община в городе Малоярославце моим учеником и единомышленником Баткаевым Р., который предварительно прошёл обучение в том же Московском исламском колледже. Если говорить о моей нынешней педагогической практике в Казани, то могу сказать, что в этом году на наши курсы записалось слушателей в два раза больше, чем в прошлом.
Р.С: Но это тенденция повсеместная. В Российском исламском университете в этом году, как никогда, был конкурс три человека на место. Спрос на исламское образование только повышается с каждым годом.
А.С: Ну и прекрасно, надо все это развивать. Я очень сожалею только о том, что, работая в СМР и ДУМЕР и занимаясь вопросами религиозного образования, мне не удалось запустить систему единого религиозного образования в Татарстане – чтобы она была целостной, с едиными образовательными стандартами. Мы столкнулись с непониманием важности формирования единого образовательного пространства со стороны прежнего руководства ДУМ РТ. Теперь в ДУМ РТ идет процесс создания собственной единой системы. А в Москве и Московской области всё это работает уже несколько лет.
Что касается членства в общине – это не моя выдумка. Эта система прекрасно работает в западных странах. Главное, чего там не хватает – это единства и централизованного руководства.
Р.С.: А может это и лучше, без централизации?
А.С.: Единство - безусловная ценность, но при этом руководство и иерархия должны формироваться на основе выборов, а не назначаться кем-либо сверху.
Р.С.: В связи с Вашим упоминанием мусульман Запада вспомнилось, как известный российский востоковед Р. Г. Ланда говоря о мусульманских общинах на Западе, обратил внимание на существенную особенность мусульман как социум – высокий уровень самоорганизованности и сплоченности. Почему же у них нет единого руководства?
А.С: Причина в том, что они не имеют единого корня. Одни приехали из Азии, другие - из Африки, кто-то с Ближнего Востока. Они на пути к сбору. А у нас в России этот сбор уже был осуществлен.
Р.С: Но ведь в том-то и проблема, что эта система управления мусульман мусульманами в России была навязана сверху, царским правительством. До Екатерины это была система ишанизма, которая возникла естественным образом, из низов.
А.С: Дело именно в том, что к концу XIX - началу XX веков это стало внутренней потребностью уммы, доказательством чего служат съезды мусульман, которые были проведены не по приказу царского правительства, а самими мусульманами, первый из которых прошёл почти подпольно в Нижнем Новгороде, на корабле.
Р.С.: Но выборный муфтий был всего один, и этим все закончилось. И все ли признавали Баруди. Все ли мы знаем?
А.С: Дело закончилось тем, что произошла революция. А мусульманская умма тогда созрела для единства, это был их собственный порыв.
Р.С: Когда же современная российская умма созреет? Или что такое должно произойти, чтобы она созрела?
А.С.: А давайте посмотрим, что нам мешает для развития? Ведь 90 % мусульман России – тюрки. У них родственные языки, одна религия и даже преимущественно один и тот же мазхаб. При этом на одних только татар приходится целых пять централизованных организаций, претендующих на всероссийский статус. Что же мешает нам быть едиными? Только амбициозность.
Р.С.: К сожалению, вся наша история подтверждает это. И завоевание Казанского ханства произошло из-за разобщенности местной аристократии.
А.С: Не следует списывать со счетов внешнее влияние: подкупы и свары, устраиваемые внешними силами, которые в результате и захватили все. Да, Казанское ханство было захвачено из-за своей слабости, но эта слабость была обусловлена, в том числе, и внешним подрывом. Стравливали людей, подкупали одних против других.
Р.С: А что же происходит сейчас? То же самое. И сегодня стравливают и подкупают. Различными грантами, программами. Вам так не кажется?
А.С: Обратите внимание, что было в умме российских мусульман до создания небезызвестного «Фонда поддержки исламской культуры науки и образования», и что происходит сейчас. До создания Фонда шло динамичное, поступательное развитие, ведущее к единству мусульман после раздрая 90-х. В 2008-2009 годах мы стояли в полушаге от единства. Но к этому времени созданный фонд уже набрал необходимый потенциал, т.е. постепенно-постепенно подсадил мусульманские организации на иглу дешевой помощи. И в 2010 году мы увидели апогей деятельности фонда – массовая регистрация муфтиятиков во главе с муфтийками, которые окончательно девальвировали это высокое звание, которые хотят напрямую получать гранты из пресловутого фонда. Иначе, чего же еще они отделяются от своих объединений?
Р.С: Как я понимаю, раньше на развитие исламского образования в России щедро давали деньги зарубежные мусульманские спонсоры. Потом эти каналы стали перекрываться, государство стремилось взять их под свой контроль. В какой-то мере ему это удалось, не так ли? Какие-то потоки удалось переключить на полу-правительственные организации, которые теперь распоряжаются этими средствами на свой лад. Теперь, что, напрямую из-за рубежа запрещено финансировать? У тех, кто напрямую кормились у иностранцев, кислород теперь полностью перекрыт?
А.С.: Нет, не перекрыт. Можно и напрямую финансировать. Но после случаев злоупотребления местными религиозными деятелями и использования средств не по назначению, многие зарубежные грантодатели предпочитают работать с государством, которое берет на себя функции распределения и контроля по расходованию средств.
Р.С: А что, еще есть такие зарубежные спонсоры, которые все еще готовы выделять средства?
А.С: Да. Куда же, вы думаете, постоянно ездил Гришин А.А.? В Кувейт, Бахрейн. Организация «Васатыя» открыта в России с этой же целью.
Р.С: А что, Саудовская Аравия готова выделять деньги, даже если здесь не будут продвигать их идеологию? Или им важно, чтобы в целом развивался ислам.
А.С: Проблема в том, что какую бы модель так называемого традиционного ислама не развивать, в итоге мы получим малопригодную для современной жизни и не принимающую общечеловеческие ценности систему, а именно в этом и заинтересованы апологеты салафизма и их заокеанские хозяева. Ведь никто из современных мусульманских «лидеров» не предлагает развивать идеи абу Али ибн Сины и ибн Рушда, Ризы Фахретдина и Мусы Бигиева, к сожалению.
Р.С: Недавно в СМИ была информация об объединении татарстанских мусульманских предпринимателей. В конце XIX, начале XX века именно татарские предприниматели были инициаторами развития и реформирования мусульманского образования. Можем ли мы ожидать от современных мусульманских предпринимателей этого? Или скорее, это громко сказано - предприниматели: кто-то газетку издает, кто-то булочки печет. Скорее, они сами ждут, что их кто-то проинвестирует на развитие их бизнеса. Поднимать исламское образование, скорее всего, не в их силах пока. Как вы думаете?
А.С. Поднимать исламское образование – это дело самих мусульман, развивать его должны те, кому нужно это образование.
Р.С: Как же им это сделать? Расскажите поконкретнее о самом механизме самоорганизации мусульман, основных принципах. Ну, давайте представим. Собралась определенная группа, и они сказали сами себе: «Доколе это будет продолжаться? Пора!». Что им в первую очередь нужно делать?
А.С.: Определить уровень ответственности каждого. Основная проблема современных мусульман – безответственность. Никто не хочет ни за что отвечать, брать на себя ответственность.
Р.С: И каждый чего-то ждет – или от муфтия, или от государства…
А.С: Или от иностранных государств, от спонсора и так далее… От самого богатого человека в нашем районе… от самого богатого человека в нашем селе… Но ведь для такого богача главным является не то, как будет жить и развиваться мечеть, а сам факт существования такой мечети в его честь и, конечно, лучше в условиях наименьшей конкуренции. Кстати, у Хабутдинова А., в недавно опубликованном на одном мусульманском сайте материале было очень хорошо сказано об этом.
Это, действительно, было утопией – делать ставку на укрепление татарского сельского ислама. За эти годы мы практически не развивали татарский городской ислам. В село оттянуты деньги, которые не пошли на развитие городских общин. Все эти сельские мечети, построенные в честь умерших родителей, или доживающих свой век пап и мам – все это, на мой взгляд, грандиозная черная дыра.
Р.С.: Подождите, подождите. Здесь я категорически не согласна с Вами. Вот, например, определенный человек взял и построил мечеть. Он имя увековечил. Если бы он грохнул деньги на какой-то исламский университет, то где же тут имя его. А в данном случае – конкретная деревня, конкретная мечеть. Все знают, что это он – современный бай XXI века сделал это.
А.С.: Но эту же мечеть ему не в деревне нужно было построить, а в городе, пусть даже небольшую. Мы давно уже городская цивилизация.
Р.С.: Нет, корни все равно там, в деревне. Мы все там застряли. Даже в нашей семье, в том числе моя мама, в первую очередь, готова не на какую-то городскую мечеть деньги жертвовать, а на мечеть в родном селе. И ковры везли, и деньги давали. Попробуйте им сказать, что лучше в городскую мечеть все это передать. Нет! Именно важно, что «Туган авылда!». Это говорится с дрожью в голосе. Им это очень важно. У многих есть такая потайная мысль, что в старости они вернутся в деревню.
А.С: Строительство мечетей в деревне – это строительство в честь мертвых и старых. А строительство мечетей в городе – это строительство для молодых и для будущих поколений.
Р.С: Но в городе же есть мечети.
А.С: Но их же не хватает.
Р.С.: Тем не менее, они есть. А в деревне – как минимум, на одно село должна быть одна мечеть.
А.С.: Да деревень уж скоро может не быть. Все на селе сокрушаются, что деревня умирает.
Р.С.: Смотря какая деревня... Даже я – будучи городским человеком, не могу с Вами согласиться. Деревня – это такое место, которое должно быть у каждого человека, место, куда всегда можно вернуться.
А.С: Выходцы из деревень, оторвавшись от своей деревенской мононациональной и монорелигиозной среды, остаются беззащитными перед вызовами многонационального и многорелигиозного городского общества. А если ещё и ничего не делают для поддержания стержня своей идентичности, т.е. религии, в том городе, в котором они живут, то неминуемо обрекают своих потомков пополнять собой другие религии и национальности. Вот и получается, что ни они, ни их дети не имеют мусульманских городских корней.
Р.С.: А разве у городских есть корни? Не факт, что у городских выше самосознание.
А.С: Потому что их родители не позаботились о том, чтобы здесь, в городе сложилась исламская инфраструктура. Не в деревню надо было своего ребенка возить по выходным, а водить на воскресные занятия в ту мечеть, которую ты построил рядом с домом и за которую несёшь материальную ответственность.
Р.С: Очень сложно это воспринять. Это для Вас так очевидно. Но эту тему надо еще развивать. Может где-то менять стандартное мышление, где-то корректировать...
А.С. Мне очень понравилось, как это сформулировал Хабутдинов А. в своей статье.
Р.С: Ну правильно, он родился и вырос в городе.
А.С.: Да, он очень точно отметил, что вкладывая в деревню, мы не сможем развить эту деревенскую культуру. Получается, что мы сделали? В село оттянули средства от городской культуры. Мало того, что у нас большая часть этих средств разворована. Так мы еще эти остатки вложили в никчемный проект. Это ведь не только проблема Татарстана. Это проблема и других областей России. Мечети в селах стоят пустые. Выпускники мусульманских ВУЗов туда не едут, так как нет возможности обеспечить им даже минимального достатка. Они удавкой висят на шее мусульман, на шее духовных управлений. Они даже пустые отчеты о своей бездеятельности не могут нормально сдавать.
Р.С.: Зато есть статистика. Есть из кого созвать съезд, есть, кто проголосует. Но, давайте, вернемся к нашему вопросу. Допустим, группа мусульман собралась, решили определиться с ответственностью.
А.С: Во–первых, нужен из этой группы человек, который возьмет на себя ответственность и возьмется преподавать.
Р.С.: Да и так при всех мечетях есть курсы. И люди давно уже на них ходят. При медресе есть курсы.
А.С.: А что там преподают? Там воспитывают члена общины?
Р.С: А что, на Ваш взгляд, воспитывают?
А.С.: Там воспитывают отвращение к современному миру, ко всему не исламскому.
Р.С: Ну почему же, они в большинстве случаях, проучившись в одном месте, идут в другое. После курсов – в «Мухаммадию», после «Мухаммадии» - в РИУ. Я время от времени провожу опросы с этими людьми. На вопрос «Чего вы ждете от обучения здесь?», они отвечают: «Больше знаний». Получение знаний для них – это как гибадат (поклонение Всевышнему, осуществление своих обязанностей перед ним). Они готовы учиться и учиться, даже если качество предоставляемых знаний, зачастую, их не удовлетворяет. Они это делают ради Аллаха. При этом желающих учиться становится больше с каждым годом. И контингент разный: есть бабушки, люди с высшим образованием, специалисты, чиновники, даже есть с ученой степенью.
А.С.: Это значит, что они недополучают знания, у них остается голод, а скорее внутренняя неудовлетворённость, непонимание. Не все идут дальше. Кто-то разочаровывается, откалывается. И количество разочаровывающихся все увеличивается и увеличивается. Разочарование нарастает, когда они и там не получили, то, чего искали, и здесь не получили.
Р.С.: Более того, многие из них где-то у себя преподают. Они идут сюда, чтобы усовершенствовать свои знания, а потом ретранслируют эти недополученные знания на местах. Получается какое-то бесконечное воспроизводство. При этом не все разочаровываются, они, наоборот, по-своему социализируются, самоутверждаются. То, что они учатся в РИУ, придает им своего рода статус. Я знаю таких, которые уже по второму, третьему разу учатся. Есть и такие, которые закончили РИУ на очном отделении и теперь вновь поступили на заочное. Закончив один факультет, поступают на другой, идут в магистратуру, которая там открылась. Так что, если не дополучат знаний, еще раз пойдут. Это как гибадат – выполнение религиозных обязанностей. Это можно сравнить с тем, как верующий читает намаз пятикратно в день, вне зависимости от того удалось ли ему при каждом намазе почувствовать благодать. Как я уже говорила, они идут учиться ради Аллаха.
А.С.: Да, это схоластика. Это то, что было в татарской умме вплоть до конца XX века, против чего и выступали наши великие просветители. Дело в том, что это количество людей с недополученными знаниями увеличивается и может достичь критической массы и взорваться. Спросите - почему? Потому что знания не дополучены, но заложено зерно неудовлетворенности, досады и ненависти ко всему немусульманскому.
Р.С: Я бы так не сказала. Я наблюдаю за ситуацией, разговариваю с людьми и я вижу, что в них столько терпения, какое-то программирование на такую добродетель, как сабр, культивирование смиренности.
А.С: Вы говорите, что они со смиренностью готовы воспринимать некачественные знания. А попробуйте этим смиренным людям просто, элементарно сказать, что все люди вне зависимости от вероисповедания своими благими делами заслужат рай. И вы увидите, всю их смиренность и толерантность. На самом деле увеличивается количество недоученных людей. И увеличивается оно с одним зарядом – что мусульмане лучше всех, а все остальные заслуживают уничтожения. И их количество все больше и больше. Сюда еще может добавиться экономически необустроенные волны из Средней Азии, молодежь, которая умеет только кричать «Аллаху акбар!», «Аллаху акбар!».
Р.С.: Мне часто приходится слышать такой аргумент от верующих, от студентов религиозных учебных заведений: «Как же можно, не имея знаний уровня авторитетов прошлого, позволять себе рассуждать на темы религии, позволять себе лезть туда?». Какими же знаниями нужно обладать, чтобы позволять себе рассуждать?
А.С: Ну начнём с того, что рассуждать нужно всегда, а вот чтобы не стать жертвой тех, кто хочет с помощью религии манипулировать людьми, то необходимо и достаточно обладать исчерпывающими знаниями в следующих направлениях: первое – Коран, его тафсир и таавил. Второе – сира, и это не только сира набавия, то есть история Пророка, но и то, что происходило до и после него, то есть мировая история. Третье – шариат, знание исламских законов. Четвертое – вероубеждение, Акида. Пятое – исламская философия. Шестое – арабский язык: грамматика и синтаксис.
При этом следует обратить особое внимание на важность преподавания в воскресной школе арабского языка как языка Коранического откровения. Этот предмет, как показывает практика, служит мостиком, передаточным звеном от этапа слепого выполнения религиозных предписаний к этапу самостоятельного размышления над текстом Корана, то есть индивидуального разговора человека с Богом. К сожалению, в последнее время появилась тенденция внести изменения в сложившуюся систему религиозного образования и в Москве, и в Московской области, что может привести к ее разрушению. Это выражено в желании выбить арабский язык Корана из преподавания, а именно обучение чтению и пониманию Корана на арабском языке.
Р.С.: Чем это обосновывается?
А.С: Кое-кто считает, что арабский язык нужно оставить факультативно и только за отдельную плату. Объясняется это тем, что мы, якобы, все равно не сможем людей научить арабскому языку на хорошем уровне.
Р.С.: Тем не менее, к этому нужно стремиться. Почему же они этого не хотят?
А.С: Чтобы мусульмане оставались зависимыми от тех, кто может читать и понимать Коран. Чтобы не всем это было доступно. Чтобы сохранялась система кастовости – разделение на «гам» и «хас». А чтобы знать свою религию и правильно выполнять ее предписания, каждый мусульманин должен знать смысл Корана, знать, что сказано по тому или другому поводу в Первоисточнике. Не обязательно это все носить в голове, иначе не надо было бы вообще писать книги. Необходимо знать, где это взять, обладать этим навыком. Тоже самое по сире, по фикху и другим составляющим исламского знания. Краеугольным камнем здесь является люгат арабия (арабский язык) – нахв (грамматика) и сарф (синтаксис). И если этот краеугольный камень выбивается – знаний нет.
Исходя из нашего опыта, следует отметить, что учащиеся мактаба (воскресной школы) являются самыми сознательными членами и прихожанами общины. И самым важным направлением деятельности общины является образование и просвещение верующих, то есть развитие воскресной школы. И если богослужения призваны поддерживать дух верующих, то образование обеспечивает общине потенциал развития.
Вспомним, что Ш. Марджани был пионером своего времени, и медресе его типа было одно. Но посмотрите, что случилось в начале XX века? Одно за другим стали создаваться джадидистские медресе. И мусульмане достигли единства.
Так что концепция общины, заложенная еще Пророком Мухаммадом, актуальна и в наше время: единство целей, благочестие, социальная ответственность и взаимовыручка, абсолютная преданность Богу, способность жертвовать собой ради общего блага – вот те ценности, которые помогли первым мусульманам выстоять в период становления Ислама.
Ислам – это средство, используя которое люди смогут достичь глобальной цели Творца – построения эталонного человеческого общежития. Благочестие и справедливость – это качества, без обладания которыми, невозможно достичь вышеуказанной цели. Религиозная община – это место воспитания в человеке благочестия и справедливости, это, говоря современным языком, – духовный кластер, в котором происходит становление личности мусульманина.
записалаСафиуллина Резеда Рифовна
старший научный сотрудник Института истории АН РТ, кандидат филологических наук
Московский журналист Радик Амиров о последних конфликта в муфтиятах Москвы и Татарстана
«Из уммы на улицу выносить можно только чай с блинами», - считает журналист и бывший пресс-секретарь Совета муфтиев России Радик Амиров, комментируя конфликт с отставкой имам-хатыба Московской области Арслана Садриева. Специально для «Реального времени» он написал авторскую колонку о произошедших в священный месяц Рамадан скандалах внутри мусульманской общины России.
«Сами породили, сами и распяли,
это наши сугубо еврейские разборки.
Гоям не понять!»
(х/ф «Шырли-Мырли»)
«Щетинистые, разухабистые, одаренные, злые по-хорошему и голодные до учебы»
В диковинной истории насчет сложившейся ситуации вокруг глубоко уважаемых Рустама Батрова и Арслана Садриева лично меня напрягает несколько моментов.
Выяснение отношений в месяц Рамадан - это, знаете ли, ни в какие ворота не лезет. Как правило, в этот период на дула пушек закидываются чехлы. Это потом, после Ураза-байрам можно выяснять отношения. Но тут случилось такое, и все покатилось по наклонной. Так что не знаешь даже - идти ли на ифтар после всех будоражащих мой ум новостей о происходящих в умме.
Рустам Батров, Арслан Садриев, Раис Измайлов, Марат Жалялетдинов так или иначе связанны с исламским образованием (а все начиналось именно с образования), поэтому лет десять назад раз за разом сталкивались с Маратом Муртазиным, человеком хорошо начавшим свой карьерный рост, но потом вычеркнувшим самого себя (по известным для немногих причинам) из исламского сообщества и духовного управления мусульман. Три года назад в своем поселке в Подмосковье я на заборе прочитал объявление о возможности изучить арабский. А телефон бывшего ректора МИУ в моем мобильном странным образом совпал с телефоном того, кто предлагал помочь в изучении великого и могучего арабского языка частным образом за небольшие деньги.
Одним словом, щетинистые, разухабистые, одаренные, злые по-хорошему и голодные до учебы и в целом богословского образования парни. Каждый из них персонально уже тогда демонстрировал, на что он способен, и тогда можно было быть уверенным в том, что научная и богословская мысль в нашей стране продолжит свои традиции.
«Выяснение отношений в месяц Рамадан - это, знаете ли, ни в какие ворота не лезет. Как правило, в этот период на дула пушек закидываются чехлы. Это потом, после Ураза-байрам можно выяснять отношения». Фото Романа Хасаева
Кто виноват
Но время показало - нет, увы, не будет. На мой взгляд, главная причина крылась (и накрылась медным тазом) в руководстве Московского исламского университета. Некоммуникабельность, закрытость, зашоренность ректора, неспособность вести диалог свели усилия тогда еще Духовного управления мусульман Европейской части России (ДУМЕР) во главе с муфтием Равилем Гайнутдином к минимуму. И ответственность лежит, прежде всего, на Муртазине. Профукать возможность детального выстраивания исламского образования, имея на руках козырные карты, карт-бланш, и самому захлопнуть за собой дверь - это надо умудриться! Муртазину повезло - он умудрился это сделать.
Ну да ладно. Именно этот период времени - середина 2000-х - оказался, пожалуй, единственным, который дал на некоторое время настоящих менеджеров исламского сообщества.
Умные парни, приобретя первый опыт того, что их линию может попробовать перекрыть более старший, но неавторитетный ректор, все же гнули свою линию и добились очень многого. Благодаря своим стараниям, характеру (чаще всего - мишарской бескомпромиссности), они достигли первых высот на невытоптанной и невыжженной земле.
Раньше такого не было. В те годы я ловил себя на мысли, что уже подросло более свободное и умное поколение. Оно уже помнило или не знало наизусть совковой пионерской клятвы, а девиз «Комсомол шагает впереди!» звучал для ребят, как что-то вроде «Краснодар - чемпион!».
«Профукать возможность детального выстраивания исламского образования, имея на руках козырные карты, карт-бланш и самому захлопнуть за собой дверь - это надо умудриться! Муртазину повезло - он умудрился это сделать». Фото dumrf.ru
«Я свободен» и черенком от лопаты
Рустам Батров. Его умение детально разбирать, анализировать, написать, убедить - несомненно, это талант от Бога. Он смотрит далеко вперед и умеет выстраивать логистику сначала мысли, затем действий. По форме и содержанию. Взять его журнал середины 2000-х «Минарет» - журнал исламской доктрины. Это оригинальный российский мусульманский продукт из сборников эссе, богословских материалов, интервью для настоящих думающих мозгов, как отдельная книга Сартра, Борхеса или Габриэля Гарсия Маркеса с его мистицизмом и полковником Аурелиано Буэндиа. Другого такого продукта в настоящей российской истории нет и быть пока не может.
Или взять работу Батрова на религиозной ниве. Будучи несколько лет имам-хатыбом мечети в Ярославле, он, насколько смог, поднял татарскую общину. Несомненно, что-то получилось, а что-то нет (попробовали бы вы поработать в «русском» регионе!). Затем его работа в Российском исламском университете (РИУ) в Казани, годы работы в Духовном управлении мусульман Республики Татарстан (ДУМ РТ). Все это время за его работу (я подчеркиваю, что выражаю сугубо личную позицию!), за выделенный фронт работы можно было быть уверенным.
Поэтому его пост в «Фейсбуке» после апрельского съезда ДУМ РТ после отставки «Я свободен!» вполне объясним. Я был уверен, да и Рустам говорил, что, возможно, уйдет на академическую работу, что вполне объяснимо.
То же самое касается Арслана Садриева. Знаком с ним несколько лет, со времен работы в ДУМЕР и Совете муфтиев РФ. Человек абсолютно прагматического ума и бесцеремонной активности. Несомненно, талант. Не всегда сходится в едином мнении и всегда имеет свою точку зрения. Характер, можно сказать, нордический.
Во время работы в Соборной мечети Москвы я «расталкивал» религиозных деятелей как мог, учил общаться с прессой. После того, как его и других прихожан (в том числе 70-летнюю татарку, заслуженную учительницу России) избили националисты в Сергиевом-Посаде, Садриев позвонил мне первому: «Слушай, ты говорил, тебе первому сообщать, ты же пресса. Я тут черенком лопаты получил». Затем мне удалось провести с ним пресс-конференцию (лицо Садриева все еще было изрядно потрепано тем самым черенком). Таким образом, исламская община настояла на том, чтобы виновные были найдены и наказаны по законам Российской Федерации. Исключительно по законам нашей страны, исключая истерию типа «Аааа, наших бьют эти исламофобы!».
«Работа Батрова в Российском исламском университете (РИУ) в Казани, годы работы в Духовном управлении мусульман Республики Татарстан (ДУМ РТ). Все это время за его работу можно было быть уверенным». Фото Романа Хасаева
«Если ты работаешь в одной команде…»
В этом году я был в гостях у Арслана Садриева. Как раз на Крещение. Были у него дома. Затем пошли в мечеть. Садриев показал Троице-Сергиеву лавру:
Скоро звон пойдет.
А здесь звон слышен? - спросил я, выходя из комнаты, где днем обучались азам ислама дети.
А здесь слышна наша молитва на арабском, - Арслан-хазрат предостерег меня. - Вот тут смотри башкой не шибанись: ремонт еще кое-где идет!
Трудно ли ему было вести исламскую общину города, где саму общину-то представляют несколько десятков татар (а сотни наших соплеменников либо а-ля светские, либо «мусульмане от Ураза-байрам до Курбан-байрам, барашек чик-чик»), а все по большей части - мигранты? Конечно. Но Садриев успешно справлялся.
Из всей истории, которая сейчас выплывает наружу, я повторюсь, меня более всего выводит из себя, что все это приняло формы публичного выяснения отношений. Не мое дело давать советы уважаемым религиозным деятелям. И все же!
Если ты работаешь в одной команде, то можно ли позволять себе суждения, которые могут не понравиться руководству духовного управления? Вот вряд ли. Нужно ли согласовывать свои действия с руководством официального духовного управления? Обязательно!
Опять же - не мне учить уважаемых Батрова, Садриева и других общественных и религиозных деятелей, которыми я очень дорожу.
«Трудно ли ему было вести исламскую общину города, где саму общину-то представляют несколько десятков татар, а все по большей части - мигранты? Конечно. Но Садриев успешно справлялся». Фото islam-today.ru
Блинов побольше
Не всегда мои личные отношения складывались на «отлично» с исламскими деятелями - Равилем Гайнутдином, Рушаном Аббясовым, Камилем Самигуллиным, многими другими. Бывали и пасмурные дни. Но все удалось преодолеть. Например, года полтора назад мы сидели с муфтием Татарстана Самигуллиным в его резиденции. Муфтий наливал чай, угощал меня блинами. Я допускал, что ему, может быть, «что-то не очень» говорили про меня, мне - о нем.
Радик афанде, наши деловые связи, я считаю, должны быть на более высоком уровне. Наши возможности, ваши возможности хорошо бы совместить, - сказал Камиль-хазрат, подливая мне чай.
Уважаемый Камиль-хазрат, давайте так. У нас все хорошо, и мы с этого момента работаем на благо уммы, - ответил я.
Чай еще будете? - улыбнулся муфтий.
И блинов. Побольше! Давайте, давайте кладите прямо сюда. Я с дороги, я устал и голоден, - рассмеялся я.
А встречу «на Эльбе» организовал первый заместитель муфтия Рустам Батров.
С горьким чувством замечу только, что во всей этой кутерьме лично мне не нравится только то, что все эти разборки выносятся на публичное пространство. А это лишний повод неудачникам из всякого рода соборных организаций заявить, что в исламской общине снова раскол. Подчеркну, эти разборки не должны выноситься вне официального духовного управления мусульман. Задачи и проблемы, взаимоотношения должны быть обговорены внутри общины, лицом к лицу. Умных, крепких и сильных менеджеров, управленцев в мусульманской умме не так уж и много. Как говорил вождь мировой революции, мы не можем раскидываться кадрами, у нас есть только те, кто у нас есть.
Итог. Чтобы ни случалось, чтобы ни случилось, все должно решаться за закрытыми дверями. Навынос можно только чай.
Радик Амиров
Справка
Радик Амиров - руководитель отдела национальных проектов МИА «Россия сегодня», главный редактор интернет-портала «Россия для всех», публицист, общественный деятель.
