Переходная эпоха. К концу первой трети XIX века русская литература добилась многого. Она больше не «догоняла» европейскую, а развивалась параллельно с ней, в чем-то соревнуясь, в чем-то уступая, а в чем-то и превосходя ее. Особенно явственно это обнаружится в 1870-1880-е годы, когда появится великая русская проза и романы Льва Николаевича Толстого, Федора Михайловича Достоевского откроют новые художественные горизонты для всей мировой литературы.
Именно поэтому во второй части учебника вы уже не встретите такие названия разделов, которые были в части первой: «Европейская культурная ситуация и...». Это самое «и» потеряло в эпоху Толстого и Достоевского какой-либо смысл. Русские писатели шли теперь не вслед за европейскими, а вместе с ними. И отныне мы будем говорить о произведениях лучших писателей Европы того времени наряду, параллельно с главным рассказом о творчестве отечественных прозаиков, поэтов, драматургов.
Ho - так часто случается - новому взлету литературы предшествовало затишье. Напряженное, словно перед бурей.
Основная особенность 1840-х годов как литературной эпохи - промежуточность, двойственность. Самые яркие поэты и прозаики предыдущего десятилетия либо ушли из жизни (Пушкин в 1837 году, Лермонтов в 1841-м, Баратынский в 1844-м), либо по разным причинам отдалились от литературной жизни.
Из крупных писателей 1830-х годов один только Гоголь оставался в центре внимания читателей и критиков. О нем спорили, его считали родоначальником особого «гоголевского направления» в российской словесности. Однако и Гоголь после триумфального выхода в свет в 1842 году первого тома «Мертвых душ» новых крупных произведений не публиковал.
Споры западников и славянофилов. Конец 1830-х и практически все 1840-е годы отмечены ожесточенной полемикой; писатели раскололись на идеологически враждебные лагери славянофилов и западников. Какие идеи привели к появлению двух этих лагерей? Попробуем разобраться.
К середине 1840-х годов в отсутствие бесспорно крупных новых литературных имен и событий все больший резонанс приобретала полемика об исторических судьбах России. Она восходит еще к 1836 году, когда в московском журнале «Телескоп» было напечатано «Философическое письмо» публициста Петра Яковлевича Чаадаева. После публикации «Философического письма» журнал был немедленно закрыт, его издатель и цензоры подвергнуты строжайшим взысканиям, а Чаадаев официально объявлен умалишенным. Разве можно в здравом уме рассуждать о том, что Россия непоправимо отстала от европейских стран в укладе общественной жизни, в области духовной культуры? Многим это и в самом деле казалось невозможным.
Культурная отсталость России, по мнению Чаадаева, во многом была следствием как раз тех особенностей отечественной государственной, религиозной и частной жизни, которые принято было считать ее незыблемыми устоями: крестьянская община, удаленный от мирских треволнений быт православной церкви, долговременное отсутствие светской книжности и т. д.
В салонных и семейных спорах о чаадаевском «Письме» участвовали все, кому были небезразличны прошлое и будущее России. Постепенно сформировались две противоположные точки зрения на проблему.
Согласно одной из них, все европейские страны движутся по некоему универсальному пути, проходят сходные стадии развития культуры и государственности. И если сравнивать все существующие цивилизации, придерживаясь такого подхода, то Россия действительно отставала от передовых держав Запада. Чтобы исправить дело, необходимо было срочно обратиться к европейскому опыту во всех сферах жизни: от стиля одежды и системы образования молодежи до государственного устройства. Тех, кто придерживался этих взглядов, называли западниками.
Сторонники противоположной системы воззрений, напротив, были убеждены, что никаких единых законов развития разных национальных государств не существует. По их убеждению, европейская цивилизация давно исчерпала свои материальные и духовные ресурсы, Запад находится в глубоком кризисе. И наоборот, Россия, вопреки кажущейся отсталости, сохранила все молодые силы здорового государственного организма. Более того - именно ей суждено явить Европе, которая клонится к упадку, новые истины духовного возрождения. Для этого необходимо и впредь всячески сохранять свою самобытность, а не бросаться вдогонку за западной цивилизацией, следуя торопливым призывам горстки столичных интеллектуалов, которые давно забыли русскую речь и променяли русское платье на европейские одежды. Программное значение для сторонников этой точки зрения имела статья Алексея Степановича Хомякова «О старом и новом» (1839). Западному индивидуализму он противопоставлял русскую соборность, общинность, общенародность, когда каждый человек любовно согласует свои действия, свои решения, свои интересы с интересами и действиями соотечественников. Последователей этой системы взглядов стали называть славянофилами.
В полемике западников и славянофилов сами собой выявились универсальные ориентиры российской культуры. Положение нашей страны в мире, ее географическая (а значит, и культурная) связь с Европой и Азией определили своеобразие отечественной культуры, сосуществование в ней противоположных начал. Coсуществование не всегда мирное, но неизбежное. Между этими зачастую несовместимыми «правдами», европеизмом и национальной самобытностью, невозможно сделать единственно «верный» и окончательный выбор. Ведь славянофилы воспевали не реальную Россию середины XIX столетия, а идеальную Русь. Зато критиковали реальный Запад с его настоящими недостатками. Их оппоненты, наоборот, критиковали реальную Россию и восхваляли идеальный Запад своей мечты. Оба идеала присутствуют в культурном развитии России и по сей день.
В начале 1840-х годов споры западников и славянофилов вышли за пределы гостиных и салонов на страницы ведущих периодических изданий, стали достаточно широко обсуждаться в обществе. Первоначально оба влиятельных направления общественной мысли сформировались в Первопрестольной, в кругах, близких к старейшему в России Московскому университету. Западниками считали себя критик Виссарион Григорьевич Белинский, публицист, прозаик и драматург Александр Иванович Герцен, поэт Николай Платонович Огарев, историк Тимофей Николаевич Грановский и др... Славянофилами были Хомяков, братья Иван и Петр Киреевские, Юрий Самарин, братья Константин и Иван Аксаковы, а также другие литераторы.
Однако в 40-е годы, особенно после того как Герцен за антиправительственные публицистические выступления был выслан сначала в Вятку, затем во Владимир и Новгород, а Белинский перебрался на берега Невы, славянофильство и западничество словно бы поделили сферы влияния между двумя российскими столицами - древней и новой. Москва считалась оплотом славянофильства, Петербург - западничества.
Литературная жизнь Петербурга в 1840-е годы. В. Г. Белинский и журнал «Отечественные записки». Культ исключительности, неординарные идеи и поступки, презрение к бытовой стороне повседневной жизни - все это определяло облик человека романтической эпохи. А в 40-е годы на смену романтическим порывам шел практицизм, сосредоточенность на земных, часто вовсе не возвышенных, бытовых проблемах. Росла популярность естественных наук и инженерных профессий, журналы все чаще публиковали материалы о достижениях физиологии и медицины, в обществе велись нескончаемые дискуссии о предполагаемом обширном строительстве в России железных дорог.
Центр литературного движения в 40-е годы окончательно переместился из Москвы в Санкт-Петербург. В столице империи антиромантические настроения были более ощутимы, здесь создавались новые периодические издания, росло количество читателей. Литература из частного занятия, высокого призвания, удела гениев и узкого круга просвещенных читателей превращалась в профессию, сближалась по своему общественному статусу с журналистикой, книгоизданием и даже книготорговлей. Литературная деятельность в Петербурге 40-х годов неизбежно вбирала в свою орбиту целый набор «смежных профессий»: литературная критика, публицистика, книгопечатание...
Самым популярным столичным литературным журналом конца 1830-х - первой половины 1840-х годов были «Отечественные записки», издававшиеся Андреем Александровичем Краевским. Авторы журнала много внимания уделяли новейшим явлениям в литературе и общественной жизни. В «Отечественных записках» печатались поэзия и проза М. Ю. Лермонтова, новые сочинения В. Ф. Одоевского. В 1839 году в журнал был приглашен В. Г. Белинский, в ту пору популярный московский критик, автор статей о Пушкине и Гоголе. В последние свои московские годы Белинский был поклонником немецкой философии, разделял распространенные в Первопрестольной мнения о высоком, идеальном предназначении изящной словесности.
Подобные воззрения противоречили петербургскому «практицизму». Они предполагали антипетербургские настроения, борьбу со столичным «торговым направлением» в литературе. Главными врагами Белинского и многих его московских единомышленников стали издатель газеты «Северная пчела» Фаддей Булгарин, редакторы журналов «Сын Отечества» Николай Греч и «Библиотека для чтения» Осип Сенковский.
Ho перебравшись в Петербург, Белинский довольно быстро убедился в том, что не только «реакционные», но практически все столичные литераторы относятся к своему делу как профессионалы. Иначе говоря, заинтересованы в больших тиражах и высоких гонорарах. Таким был и прогрессивный издатель «Отечественных записок» Краевский, и в еще большей степени - молодые авторы его журнала Николай Алексеевич Некрасов и Иван Иванович Панаев. В начале 40-х годов они уходят из «Отечественных записок», чтобы реализовать свои собственные литературные планы.
Главным идеологом новых изданий Панаева и Некрасова, взявших на себя организационные и финансовые заботы и, естественно, получавших основную долю дохода, как раз и стал Белинский. Ему пришлось, говоря современным языком, «перестроиться», отказаться от московского идеализма. Он быстро воспринял петербургскую практичность, чувство реальности. Он боролся за свои новые воззрения столь же яростно, как в недавнем прошлом защищал в московских журналах высокую литературу, связанную с вечными идеальными ценностями.
Альманах «Физиология Петербурга»: основные идейные и художественные принципы. Двухтомная «Физиология Петербурга, составленная из трудов русских литераторов, под редакциею Н. Некрасова» (1845), стала самым заметным явлением в литературе середины 40-х годов. Основные идейные и художественные принципы этого издания были изложены Белинским в двух заглавных статьях: «Вступление» и «Петербург и Москва».
Почему физиология? Потому что именно эта дисциплина способна описать живой организм без всякой мистики, с опорой на естественнонаучные знания. Так, все проявления человеческой жизни - от пищеварения до тончайших чувств - могут быть истолкованы как движение жидкостей, нервных импульсов... А любой социальный феномен - от отдельно взятого города до государства в целом - может быть уподоблен организму, жизнь которого сводится к циркуляции товаров, взаимодействию отдельных (профессиональных, возрастных) групп населения...
Почему Петербург? Потому что столица - наиболее динамично развивающийся город Российской империи. Здесь находится сердце политической и культурной жизни страны, центр науки и искусства, вот-вот будет пущена первая в стране железная дорога. Типичный петербуржец и живет-то в гораздо более стремительном темпе, нежели житель любого другого города. Он озабочен карьерой, каждое утро спешит на службу, много читает, обитает в скромной квартире многоэтажного дома (а не в полудеревенской усадьбе, как житель Москвы). Вместе с тем технические новшества неизбежно приводят к расслоению городского населения, к появлению большого количества обездоленных...
Задача альманаха «Физиология Петербурга» выходила далеко за привычные границы изящной словесности. Подробное изображение изъянов столичной жизни наиболее развитого города империи призвано было в первую очередь «вскрыть общественные язвы», обратить внимание общества на судьбы обездоленных петербуржцев. Ho, кроме того, косвенным образом указать пути организованного и планомерного, сугубо практического разрешения городских проблем и противоречий.
Идеолог альманаха «Физиология Петербурга» подчеркивал, что романтическая эпоха литературных гениев осталась позади. Ведь каждый из них неизбежно старался в одиночку постигнуть сокровенные тайны бытия («Ты царь - живи один», сказано у Пушкина о художнике-гении). Авторы же «Физиологии Петербурга» - «обыкновенные таланты», способные поступиться личными амбициями ради общей литературно-общественной задачи. Плоды их коллективного творчества и для читателей будут понятней, и для общества в целом полезнее.
Теперь мы понимаем, почему среди авторов «Физиологии Петербурга» почти нет признанных классиков. Кроме Некрасова, Белинского и Панаева, нам хорошо известен лишь создатель знаменитого «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимир Иванович Даль. Под псевдонимом «В. Луганский» он написал для альманаха очерк «Петербургский дворник». А также - в меньшей степени - Дмитрий Владимирович Григорович, автор очерков «Петербургские шарманщики» и «Лотерейный бал». Позднее он написал снискавшие популярность повести «Антон-Горемыка», «Гуттаперчевый мальчик» и другие.
Физиологический очерк: герои и события. Когда мы изучали русскую классику первой половины XIX века, то все время обращали внимание на одно и то же обстоятельство. А именно: русским писателям карамзинского, пушкинского и гоголевского поколений пришлось брать уроки у лучших европейских писателей того времени. Ради чего? Ради того, чтобы научиться изображать человеческую личность, человеческий характер в его индивидуальности, неповторимости. Этого требовал романтизм, в этом ощущалось веяние времени. А теперь нужно было сделать следующий шаг и связать индивидуальный характер героя с теми социальными, бытовыми, денежными обстоятельствами, которые эту личность и этот характер сформировали.
Авторы «Физиологии Петербурга» были в этом смысле настоящими первопроходцами. Герои и события петербургской жизни интересовали их вовсе не своей неповторимостью, оригинальностью, своеобычностью, но - напротив - типичностью, повторяемостью. Любой участник изображаемых ими событий может быть помещен в некий перечень лиц с аналогичной социальной судьбой.
Скажем, дворник Григорий из очерка Даля - один из многих деревенских жителей, вынужденных в большом городе искать заработок для содержания большой семьи. Он чувствует себя в облике дворника вполне комфортно, никогда не забывает о цели своего пребывания на берегах Невы, регулярно шлет деньги родне. Лет через десять он, возможно, вернется в свою деревню, чтобы на заработанные несколько сотен рублей (по тогдашним меркам - сумма значительная) начать небольшое торговое дело.
А вот другой дворник, Иван, скорее всего, подастся в кучера или в мелкие торговцы. В деревне ему делать нечего - слишком уж привык к столичной жизни, пусть и лишенной особых радостей. Слова «возможно», «скорее всего» мы выделили не случайно. Автор физиологического очерка очень часто описывает события, не происходящие непосредственно на наших глазах, но которые могут произойти при тех или иных внешних обстоятельствах, обусловленных социальными причинами.
Странная получается картина - в очерках действуют не люди, а обобщения, типы петербуржцев. Мол, смотри, читатель: с людьми такого-то социального типа иногда происходит вот что, а иногда - еще и вот что. Потому-то отдельные эпизоды из жизни героев «Физиологии Петербурга» могут быть совершенно не связаны друг с другом.
Так, дворник Григорий при случае без труда изъясняется на жаргоне уличных воров. Однако соответствующий эпизод не развернут (как можно было бы ожидать) в детективную историю о связи конкретного дворника с питерским «преступным миром». Автор немедленно переходит к иной возможной новелле из жизни дворника. Причем без всякой связи с прерванной историей о взаимоотношениях Григория с петербургскими ворами-карманниками.
Физиологический очерк и романтизм. Многие отличительные особенности физиологического очерка были ярким свидетельством антиромантического пафоса эпохи 1840-х годов. И дело не только в том, кто изображен (люди обыкновенные, лишенные романтической исключительности), но и как именно изображены герои. Действующие лица очерков описаны лишь извне, мы «не видим» их душевных мук, «не слышим» сомнений и жалоб, излитых во внутренних монологах.
Литераторы некрасовской плеяды словно бы говорят нам: в человеке нет и не может быть не только ничего романтически таинственного, но и вообще ничего собственно внутреннего, индивидуально неповторимого, непроницаемого для рентгеновского луча социального анализа. Буквально все в человеческом характере мотивировано внешними, материальными причинами, все можно вывести из социальных условий. Значит, о любом человеке можно с исчерпывающей полнотой судить на основании перечня его «анкетных данных»: социальное происхождение, образование, место проживания, материальный достаток, род занятий, круг общения...
Литераторов из круга Некрасова - Панаева - Белинского вскоре после выхода в свет альманаха «Физиология Петербурга» стали причислять к натуральной школе. То есть к писателям реалистического (или, говоря иначе, натуралистического) направления. Однако первым употребил в печати это словосочетание не Белинский, а заклятый враг некрасовского кружка Фаддей Булгарин. В одном из номеров газеты «Северная пчела» за январь 1846 года Булгарин написал, что «г. Некрасов принадлежит к новой, т. е. натуральной литературной школе, утверждающей, что должно изображать природу без покрова».
Надо ли говорить, что в слово «натуральная» Булгарин вкладывал исключительно отрицательный смысл. По его мнению, Некрасов со товарищи злоупотребляет нездоровым интересом публики к запретным («натуралистическим») подробностям и областям жизни, смакуют «низкие» стороны столичного быта, тем самым способствуя общему падению нравов. Нет бы изображать достойных, благополучных граждан, в поте лица своего трудящихся на благо царя и отечества!
Странно, но факт: Белинский не только не отверг обвинительной формулы натуральная школа, но принял ее и одобрил. Правда, смысл определения «натуральная» в его понимании стал совсем иным. Белинский толковал «натуральность» как естественность, природность (слово «природа» и есть русский аналог латинского «натура»). И противопоставил ей вычурную искусственность, изысканную надуманность литературных произведений самого издателя «Северной пчелы». Ее он определял как школу «риторическую», то есть далекую от естественности, искусственную.
Между тем в середине 1840-х годов и сам Булгарин был вовсе не чужд очерковой описательности; он опубликовал немалое количество зарисовок из жизни людей обычных, неромантических. В заглавии булгаринских очерков также нередко обозначены общественные и профессиональные группы горожан, о которых идет речь в соответствующем тексте: «Салопница», «Ворожея», «Корнет», «Извозчик-ночник». Более того, его очерки вышли в свет раньше знаменитой «Физиологии Петербурга».
Булгарин именно потому яростно боролся против Белинского, что между их литературными программами было очень много общего. И тот и другой настаивали на том, что современная словесность должна иметь практическую направленность, непосредственно влиять на общественный уклад российской жизни. Кроме того, она обязана быть демократичной, доступной самому широкому читателю. Иное дело, что Булгарин прямолинейно проповедовал общественную благонамеренность, создавал образы подчеркнуто положительных героев. А Некрасов призывал к устранению тех социальных болезней, которые авторы «Физиологии Петербурга» олицетворили в галерее униженных и оскорбленных жителей российской столицы. Тем не менее за борьбой двух ведущих направлений петербургской словесности нам необходимо различать противостояние не просто идейных врагов, но и конкурентов, пытавшихся занять одну и ту же нишу в литературном процессе эпохи.
Боръба за Гоголя. Литературные дебюты 1847 года. Каждое литературное направление стремится утвердить свой высокий статус. А ради этого ищет авторитетного предшественника, отца-основателя. Таковым в 40-е годы мог быть только Гоголь, автор «Ревизора» и «Мертвых душ». Писатель, исключительно популярный среди литераторов самых разнообразных убеждений: славянофилов и западников, москвичей и петербуржцев.
Для Белинского Гоголь в первую очередь сатирик, рисующий скудость и ущербность российской жизни (поэма «Мертвые души»), высмеивающий пороки лиц и сословий (комедия «Ревизор»), особенное внимание уделяющий изображению «маленького человека» (знаменитая повесть «Шинель»). Отсюда вроде бы прямая дорога к натуральной школе, по крайней мере Белинский в этом уверен. И все было бы так, если бы... не позиция самого Гоголя, в начале 1847 года выпустившего в свет необычную, исповедальную книгу «Выбранные места из переписки с друзьями» (о ней мы говорили в первой части учебника).
Легко догадаться, как отреагировали на изменение взглядов Гоголя предводители петербургских литературных партий. Белинский написал ходившее по рукам открытое «Письмо к Гоголю», в котором яростно обличал писателя за измену былым идеалам, за отстаивание религиозных ценностей, якобы давно отживших свой век. Так или иначе после «Выбранных мест...» говорить о Гоголе как о вожде и предтече натуральной школы стало совершенно невозможно.
Ну а Булгарин, разумеется, торжествовал! Сразу же после появления в книжных лавках новой книги Гоголя он писал в «Северной пчеле»: «Хвалители и превозносите ли его действовали неискренно, выставляя его первым русским писателем, основателем новой школы». Ныне же, по словам Булгарина, «прежние хвалители отступились от него... стали порицать своего идола», а это «истинное торжество для «Северной пчелы»!»
Итак, в 1847 году «теоретическая» битва за Гоголя была некрасовским кружком проиграна. Однако в конце концов направление Некрасова - Белинского оказалось в истории русской словесности явлением несоизмеримо более плодотворным. Вслед за «писателями средней руки», составлявшими большинство среди авторов «Физиологии Петербурга», с основателями натуральной школы стали сотрудничать будущие классики русской литературы Достоевский, Тургенев, Гончаров, Герцен... О причинах этих знаменательных событий нам и предстоит поговорить.
После успеха «Физиологии Петербурга» и вышедшего в 1846 году «Петербургского сборника» (в котором, кстати, дебютировал романом «Бедные люди» никому не ведомый литератор Федор Достоевский) Некрасов и Панаев задумали издавать журнал. Дело в том, что подготовка и выпуск в свет альманахов и сборников требовали непомерных усилий и затрат: всякий раз необходимо было заново получать официальное разрешение на издание, задолго «готовить» читателя к его появлению. Альманах, сборник -- неизбежно разовые, однократные мероприятия, поэтому их успехом у читателя трудно воспользоваться в полной мере - не издавать же без конца продолжение «Физиологии Петербурга»!
Иное дело, собственный «толстый» журнал, выходящий каждый месяц, имеющий легко узнаваемый перечень постоянных рубрик («Словесность», «Науки и художества», «Критика и библиография» и т.д.)! В конце 1846 года Некрасов и Панаев приобрели журнал, которому было суждено стать самым популярным литературным периодическим изданием середины XIX столетия. Впрочем, и прошлое у этого журнала было весьма громкое. «Современник» -- а речь идет именно о нем - был основан десять лет назад Пушкиным, который до своей гибели в начале 1837 года успел выпустить в свет всего четыре номера (или, как тогда говорили, книжки) своего любимого детища.
После смерти поэта журнал формально перешел к его наследникам, а издавался другом Пушкина, поэтом, критиком, профессором Петербургского университета Петром Плетневым. «Современник» при Плетневе громкого успеха не имел: тираж постоянно снижался, росли убытки.
И вдруг - прорыв! Новые издатели «Современника» в течение одного только первого года существования нового журнала опубликовали на его страницах столько нашумевших произведений, что нам остается только диву даваться: «Обыкновенная история» Ивана Гончарова, очерки из «Записок охотника» Ивана Тургенева, повести Достоевского и Григоровича, стихи Некрасова, фельетоны Панаева, статьи Белинского... А если упомянуть еще и о первом полном издании романа Герцена «Кто виноват? », вышедшем отдельной книгой в качестве приложения к «Современнику», то можно вроде бы с уверенностью сказать, что вся русская классика была выпестована в редакционном кружке «Современника».
Все так - да не так. Действительно, профессиональной прозорливости у основателей натуральной школы никак не отнять. Среди множества как начинающих, так и уже имевших высокую репутацию столичных литераторов Некрасов и Панаев безошибочно выбирали тех, кто, по их мнению, шел по пути натуральной школы, - и их протеже почти неизбежно оказывались в будущем на гребне успеха и славы. Однако натуральная школа по большей части тут была уже ни при чем.
Тургенев, как и многие другие русские писатели, прошел школу романтизма. Это было увлечение, через которое надо было пройти. Романтическое начало в творчестве раннего Тургенева явилось основой для выработки писателем художественной системы, которая затем станет частью его творческого метода.
Уже в раннем произведении Тургенева – драматической поэме "Стено " (1837) – звучат мотивы мировой скорби, одиночества человека, чувствующего себя чужим в мире прекрасной и гармоничной природы. В поэме "Разговор " (1844) сквозной темой становится мысль о том, что "наглому пиру людей" противостоит величие природы. Поэма "Разговор" по композиции (диалог-спор старика-пустынника и юноши) и ритмике напоминает "Мцыри" Лермонтова. Здесь возникает одна из главных тем творчества Тургенева – проблема "отцов" и "детей", их взаимного непонимания. Герой "Разговора" – молодой человек, зараженный рефлексией, – предшественник "лишних людей" в повестях и романах писателя. Он психологически противопоставлен Мцыри, он – символ "сломленной силы".
"Стено" и "Разговор" – исключительно романтические произведения с ярко выраженными атрибутами романтики. Главный предмет изображения в них – внутренний мир человека, содержание – духовные поиски идеально-прекрасного.
Особое место в творчестве Тургенева 1840-х гг. принадлежит поэме "Параша " (1843), написанной в подражание "Евгению Онегину" по сюжету и стиху. В ней отчетливо звучат социальные мотивы, хотя и окрашенные в романтические тона. Смысл поэмы раскрывается в контрастном противопоставлении сатирических картин помещичьего быта глубине тоски героини по романтическому идеалу, которому нет места в пошлой обыденности существования. В отличие от пушкинского "Евгения Онегина", нет в этой поэме ни Ленского, ни дуэли, а первая любовь героини заканчивается браком. В этом-то благополучии и заключается, по мнению автора, подлинная трагедия героев, которых не коснулась спасительность страдания, очищающего душу. Исследование живых связей человека и общества, человека и природы, намеченное в ранних произведениях, будет продолжено и в произведениях конца 1840-х – начала 1850-х гг.
Эпоха 1840-х гг., не без влияния Белинского, объявила войну романтизму как изжившему себя литературному направлению. В этой борьбе Тургенев занял особую позицию: не отвергая романтических средств изображения героев, он видел "недостаточность" романтизма в его равнодушии к насущным социальным вопросам, общественным проблемам. Эти идеи нашли отражение в повестях "Андрей Колосов" (1844), "Три портрета" (1845), "Бретер " (1847). В "Бретере", повести почти незамеченной современной Тургеневу критикой, романтизму, принявшему уродливые эгоистические формы в образе Авдея Лучкова, был вынесен суровый приговор, как, впрочем, и мягкотелому прекраснодушию Кистера, не сумевшего защитить свое чувство. Вместе с тем Тургенев видел жизненность многих форм, средств и приемов романтизма, без которых художник не мыслил искусства. В данном случае речь идет не о романтизме как литературном направлении, а о романтике как особом типе отношения к жизни. Романтическое начало в творческом методе Тургенева проявляется по-разному.
Важным приемом создания психологического облика персонажа является детализация. Идеализирующее, романтическое начало получает художественное воплощение в соединении реального и фантастического. В полной мере своеобразие психологического облика романтической натуры проявилось в первом значительном произведении Тургенева "Записки охотника" . Главным героем цикла является автор-повествователь, сложность внутреннего мира которого определяет соединение двух планов рассказывания: резко отрицательного изображения крепостнической действительности и романтически непосредственного восприятия тайн природы. В одном из лучших рассказов цикла "Бежин луг" природа выступает в восприятии героев (неслучайно это дети) и рассказчика как живая сила, говорящая с человеком на своем языке. Понять этот язык дано не каждому. В восприятии автора реальная деталь становится символом мистического: голубок – "душа праведника", а "стенящий звук", наводящий трепет на собравшихся у костра, – голос болотной птицы. Рассказчик, блуждая по лесу, сбился в темноте с пути (реальная деталь) и "вдруг очутился над страшной бездной" (романтический штрих), оказавшейся прозаическим оврагом. Способность к восприятию чудесного, стремление приобщиться к загадке природы и человека становится эмоциональным ключом рассказа, выполняя функцию характеристики рассказчика.
Современная Тургеневу критика, признавая в нем психолога, великолепного лирика, отказывала писателю в юмористическом и сатирическом таланте. Π. Н. Полевой писал, что Тургенев в сатирических сценах своих произведений подражает Гоголю. П. В. Анненков и А. В. Дружинин – близкие друзья Тургенева – обычно истолковывали сатирические сцены как необходимую психологическую разрядку напряжения читателя или как беззлобную авторскую забаву или шалость.
Последующая критика – А. М. Скабичевский, Ю. И. Айхенвальд (начало XX в.) – упорно придерживалась этих взглядов и только в конце 1930-х гг. Н. К. Пиксановым было высказано мнение о необходимости изучать сатиру Тургенева. Разумеется, Тургенев не сатирик в полном смысле этого слова, но сатира органично присуща его творчеству. В повестях, рассказах, романах писателя присутствуют все виды комического: от беззлобной насмешки до едкой иронии и сарказма.
Сливаясь с основной лирико-романтической струей его произведений, сатира Тургенева отличается от "чистой" сатиры Салтыкова-Щедрина. Тургенев действительно следует традиции Гоголя, видевшего в соединении лирического и сатирического начал единственно для себя возможный способ передать картину русской жизни.
Влияние Гоголя на молодого Тургенева, бесспорно, сказалось в стихотворной поэме "Помещик " (1846). Пользуясь излюбленным приемом Гоголя, сатирическим контрастом, Тургенев строит сюжет на выявлении несоответствия внешней значительности героя и его внутренней несостоятельности. Объектом сатирического разоблачения становится уездное дворянство и славянофильская идеализация крепостничества как форма идеологии, оправдывающая существующий порядок вещей. Вместе с тем лирическая тема в поэме связана с образом автора-повествователя, постоянно обращенного к читателю-собеседнику. В них явственно обозначен "пушкинский" поворот в решении темы: автор-повествователь и его оценка изображаемого принимают форму непосредственного суждения, правда, скорее эмоционального, чем рационального характера: "О жалкий, слабый род! О время // Полупорывов, долгих дум // И робких дел! О век! О племя // Без веры в собственный свой ум". Перед нами тургеневский вариант характеристики того явления, которое в "Евгении Онегине" получило определение "хандра". В главе XXV поэмы Тургенев совсем по-пушкински дает описание уездного бала, накрытого с деревенской простотой стола, гостей любезной вдовы: "Вот старичок благообразный, // Известный взяточник – а вот // Светило мира, барии праздный, // Оратор, агроном и мот, // Чудак, для собственной потехи // Лечивший собственных людей..."
Напечатанная в "Петербургском сборнике", поэма стала своеобразным этапом разработки темы крепостничества в цикле "Записки охотника".
Литературную известность Тургеневу принес рассказ "Хорь и Калиныч" (1847), опубликованный в "Современнике" и высоко оцененный читателями и критикой. Успех рассказа стимулировал решение Тургенева продолжить работу, и в последующие годы он создаст ряд произведений, вошедших в опубликованную в 1852 г. книгу "Записки охотника".
Критический пафос изображения русского дворянства в этом произведении обусловлен негативным отношением Тургенева к нравственным основам крепостного права, к его социальной функции. Во всех очерках и рассказах "Записок охотника" писатель использует некоторые общие принципы изображения: каждый очерк или рассказ строится на немногочисленных сюжетных эпизодах и описательных характеристиках действующих лиц. Автор передает подробности поз, жестов, речи персонажей, а отбор и последовательность их появления перед читателем мотивированы фигурой рассказчика, его движением в пространстве и во времени. В связи с этим основная смысловая нагрузка приходится на описательные элементы: на портретно-бытовые характеристики действующих лиц и переложение их рассказов о своей жизни в прошлом и настоящем.
Комизм положений очень часто соединяется с комизмом ситуаций, раскрывающих несоответствие претензий персонажей их сущности. Часто эта форма комического проявляет себя в монологах героев, оказывающихся средством саморазоблачения персонажа. Так, в "Гамлете Щигровского уезда" герой очерка, Василий Васильевич, исповедуется ночью, в темноте перед незнакомым человеком, открывая ему сердце. Знаменитое гамлетовское "быть иль не быть, вот в чем вопрос..." в обстановке Щигровского уезда не возвышает героя над толпой, а, наоборот, становится поводом к разоблачению несостоятельности протеста "под подушкой". Предметом осмеяния оказывается вся система тепличного воспитания дворянства, порождающего никчемных идеалистов, не способных ни к чему.
В рассказе "Однодворец Овсянников" перед нами предстает ряженный в кучерской кафтан помещик-славянофил, вызывающий чувство недоумения и смеха в мужиках своими потугами на "народность". Помещик Пеночкин из рассказа "Бурмистр " – утонченный европеец и "прогрессивный" хозяин – сам не порет слугу за недостаточно прогретое вино, а просто отдает приказ "распорядиться насчет Федора".
В "Записках охотника" складывается важная черта художественного метода Тургенева: развернутые характеристики быта, среды, значительные по объему описательные фрагменты повествования – путь к овладению мастерством обобщения.
Антикрепостническую социально-обличительную сущность "Записок охотника" отметила не только современная Тургеневу критика. Министр просвещения А. А. Ширинский-Шихматов так охарактеризовал произведение императору Николаю I: "Значительная часть помещенных в книге статей имеет решительное направление к унижению помещиков, которые либо представляются в смешном и карикатурном, или чаще в предосудительном для их чести виде". Выход в свет "Записок охотника" вызвал раздражение и недовольство в официальных кругах: нужен был повод для наказания писателя. Такой повод дал сам Тургенев, опубликовав в "Московских ведомостях" "Письмо из Петербурга" – статью в связи со смертью Гоголя, которую ранее цензура не пропустила. Писатель был арестован и отправлен на "съезжую". Два года длилась последовавшая за арестом (без суда и следствия) ссылка в Спасское-Лутовиново, и только в 1854 г. Тургенев получает свободу.
К "Запискам охотника", повестям и поэмам 1840-х гг. примыкают своей сатирической проблематикой пьесы Тургенева. Главными темами Тургенева-драматурга были критика нравственного бессилия русского дворянства, осмеяние "буйства" возвышенных романтических чувств, которые мешают увидеть реальную жизнь. В творчестве писателя появляется весьма популярный в 1840-е гг. жанр одноактной комедии: "Неосторожность " (1843), "Безденежье " (1846), "Завтрак у предводителя" (1849). Такую комедию можно рассматривать как форму драматизированного "физиологического" очерка, построенного на приеме саморазоблачения персонажей ситуацией диалога-общения. В двухактной пьесе "Нахлебник " (1848) Тургенев продолжает разработку галереи типов в духе "натуральной школы". Герой пьесы – Василий Кузовкин – "дворянин, проживающий на хлебах". Это один из первых в русской литературе образ "шута", приживальщика, который психологически разносторонне будет разработан Достоевским. Герой четко осознает несправедливость окружающего мира, но только в наиболее острые моменты жизни способен на протест, который, впрочем, быстро теряет свою актуальность. Тургенев создает первую в русской литературе психологическую драму, раскрывшую особенности социальной психологии человека. Исследование социальной психологии типов русской действительности будет продолжено и в пятиактной драме "Месяц в деревне" (1850). В пьесе мирное существование провинциальной семьи Ислаевых нарушает приезд студента Беляева, в которого влюбляются хозяйка имения и ее воспитанница. Возникающий в произведении любовный треугольник становится средством развенчания пустоты и никчемности существования всех без исключения действующих лиц.
Комедией "Холостяк ", продолжившей традиции натуральной школы и отстаивающей нравственное достоинство "маленьких людей", Тургенев успешно дебютирует как драматург на петербургской сцене в 1849 г. Писатель вынашивал планы продолжить драматургическую деятельность, но прервал ее, закончив работать для театра водевилем "Провинциалка " (1851) и драматической сценкой "Вечер в Сорренто" (1852).
События, развернувшиеся во Франции, вызвали резкое обострение идейно-политического противостояния демократических и либеральных кругов русского общества. Тургенев, всегда чутко реагировавший на смену общественного климата, возвращается к прозе (повести "Дневник лишнего человека", 1849; "Переписка", 1850; "Затишье ", 1854), в которой он обращается к проблеме идейного противостояния революционного и реформистского понимания дальнейшего развития русского общества. Характерна в этом плане повесть "Затишье", где Тургенев пробует силы в новой художественной манере. В основе повествования – рассказ о дворянском безволии, приводящем к трагедии как в общественном, так и личном плане. В отличие от "Дневника лишнего человека" в "Затишье" Тургенев отказывается от приема психологического саморазоблачения персонажа и стремится выразить критическое отношение к герою сюжетной организацией материала, его композиционным решением. Осознавая необходимость смены эстетических ориентиров, писатель признавался в одном из писем Анненкову: "Надобно пойти другой дорогой <...> и раскланяться навсегда с старой манерой. Довольно я старался извлекать из людских характеров разводные эссенции... Но вот вопрос: способен ли я к чему-нибудь большому, спокойному! Дадутся ли мне простые, ясные линии..." Смена повествовательной манеры заявит о себе в новом для Тургенева жанре романа, к которому он обратится в июне 1855 г., начав писать роман "Рудин".
Журналистика 40-х годов XIX в. ознаменовалась важным шагом вперед, и связано это прежде всего с деятельным участием в ней Белинского.
Белинский первым, исходя из реальной обстановки 40-х годов, серьезно двинул вперед принципы журнализма. Он прекрасно изучил и оценил опыт Карамзина, Пушкина и Полевого - наиболее ярких журналистов первой трети XIX в.
В условиях нарастания противоречий крепостного уклада, усиления крестьянских бунтов против помещиков острее, чем при декабристах, встал вопрос о путях дальнейшего прогресса, путях развития России, о выработке правильной революционной теории.
В этих условиях сформировались такие идеологические течения, как «официальная народность» (М.П. Погодин, С.П. Швырев), «славянофилы» (И.В. и П.В. Киреевские, А.С. Хомяков, К.С. Аксаков и др.), «западники» (В.П. Боткин, Т.Н. Грановский). В рядах «западников» очень скоро выделилась группа революционных демократов (Белинский, Герцен).
«Отечественные записки» Краевского
Каждое течение стремилось к изданию своих печатных органов ради изложения программных положений. Сторонники «официальной народности» были консервативны: ничего не хотели менять в жизни, только укреплять настоящее, т.е. самодержавие и православие. Славянофилы, критикуя многие недостатки русской жизни, пытались искать идеал общественного устройства в отдаленном прошлом, представляемом в идеализированном виде, отстаивая самобытность России. «Западники» видели образец общественного устройства в развитии мирным путем европейских буржуазных отношений. И только революционеры-демократы, желая европеизации России, не останавливались на буржуазном правопорядке, стремились к социализму, к справедливому обществу без эксплуатации и частной собственности. Однако в условиях 40-х годов, когда надо было еще подготовить широкое общественное мнение в пользу отмены крепостного права, просвещения и прогресса, «западники-либералы и революционные демократы могли сотрудничать вместе в таких изданиях, как журнал «Отечественные записки». Журнал «Отечественные записки», издававшийся с 1818 г. как исторический, далекий от злобы дня, обрел новую жизнь с 1838 г. под редакцией А.А. Краевского.
Первоначальный успех журнала был построен на противопоставлении «Библиотеке для чтения». Все, кто пострадал от бесцеремонности Сенковского и его союзников по триумвирату, объединились вокруг нового журнала и вступили в конкурентную борьбу с полуофициозной и подчас пошлой журналистикой, стоявшей на пути прогресса.
Главная сила популярности «Отечественных записок» связана с именем Белинского, который переехал из Москвы в Петербург и с 1839 г. начал активно сотрудничать в журнале как литературный критик и публицист. При нем энциклопедический журнал Краевского приобрел четкое направление, которое проводилось через все отделы журнала, но прежде всего через отдел критики и библиографии. Отсутствие в России других форм проявления общественной деятельности предопределяло в XIX в. такое значение литературы, литературной критики и библиографии. Вскоре в журнале приняли участие такие выдающиеся русские литераторы и журналисты, как Н.А. Некрасов, А.И. Герцен, И.И. Панаев, Н.П. Огарев. Здесь печатаются М.Ю. Лермонтов, И.С. Тургенев и другие писатели.
Постепенно журнал становится рупором борьбы против крепостничества, рутины, застоя, азиатчины. Большую роль здесь сыграла защита гоголевского направления в литературе как направления критического реализма. Не менее важным оказалось критическое отношение к идеализму в области философии. Статьи Герцена по философским вопросам «Дилетантизм в науке», «Письма об изучении природы», опубликованные в журнале, были высоко оценены современниками как защита передового, материалистического мировоззрения. Белинский и Герцен истолковывают философию как алгебру революции.
Белинский выступает как активный полемист против всех противников прогресса, а также против апологетов буржуазных отношений, начинается полемика со славянофилами. Памятниками этой борьбы являются статьи Белинского «Педант», «Парижские тайны», «Ответ "Москвитянину"», годичные обзоры литературы и др. Белинский превратил «Отечественные записки» в политическую трибуну борьбы против крепостничества, подготовки общественного сознания к неизбежности отмены крепостного права. Разбирая произведения Лермонтова, Пушкина, Гоголя, он выстроил свою систему ценностей в русской литературе, дал глубокое истолкование их творчества.
Статьи Белинского были проникнуты горячей любовью к родине. Критик-публицист защищает человеческое достоинство в людях, просвещение, высокую нравственность; проповедует передовое искусство и литературу. Особенно удачно работает критик в жанре обозрений. Его статьи, по свидетельству современников, читали с жадностью. Были случаи, когда молодые люди перекупали право первому прочитать журнал с материалами Белинского. «Отечественные записки» скоро стали самым популярным журналом. В 1846 г. они имели 4 тысячи подписчиков. В условиях кризиса крепостнического строя публицистика Белинского и Герцена, стихи Некрасова явились важным фактором общественной жизни, борьбы за прогресс, социализм.
Однако политическая осторожность и эксплуататорские склонности Краевского заставили в 1846 г. уйти из журнала Белинского, Некрасова, Герцена и других.
«Современник» Некрасова
В 1846 г. Некрасов и Панаев приобретают у П.А. Плетнева журнал «Современник», основанный Пушкиным. Идейным руководителем журнала становится Белинский. 1847-1848 гг. - короткий, но самый замечательный период в журналистской и общественно-политической деятельности Белинского. Понять его можно только в свете знаменитого «Письма к Гоголю» - единственного произведения Белинского, написанного без оглядки на цензуру и известного долгое время только в рукописных списках. В этом произведении публицист выступил в защиту гражданского значения литературы, против крепостников и самодержавной формы правления, против догматов православной церкви. Самыми важными, насущными задачами своей страны он провозгласил уничтожение крепостного права, отмену телесного наказания и введение элементарной законности. Осуществление этих требований обеспечило бы прогресс России. С этих позиций и оценивает Белинский состояние литературы, журналистики, ведет полемику со всеми, кто мешает общественному и социальному прогрессу страны. Его обозрения русской литературы за 1846 и 1847 гг., статьи по поводу последних произведений Гоголя («Выбранные места из переписки с друзьями») стали манифестом передового движения России, хотя многие литераторы не согласились с оценкой Белинского «Выбранных мест из переписки с друзьями» Гоголя, увидев в этой книге важные религиозно-нравственные искания русского писателя.
После ухода Белинского из «Отечественных записок» журнал Краевского занял умеренно-либеральную позицию.
«Москвитянин»
Умеренную позицию занимали и возникавшие славянофильские журналы. Они издавались преимущественно в Москве - «Московский наблюдатель», «Москвитянин» и другие. Наиболее крупный из них «Москвитянин» в 40-е годы имел отдел «Духовное красноречие», защищал национальную самобытность России, печатал сербских, болгарских, чешских авторов. Ведущую роль в нем играли братья Аксаковы, Хомяков, И. Киреевский и другие. Славянофилы пытались оспаривать взгляды Белинского на поэму Гоголя «Мертвые души», его представления о прогрессе.
В 50-е годы в журнале печатался драматург Н.А. Островский, оригинальный критик Ап.А. Григорьев. Объективная оценка купечества, высоких нравственных качеств купцов, их жен, дочерей существенно дополняла привычную негативную картину жизни этого сословия.
Ап. Григорьев (позднее работавший в журналах братьев Достоевских «Время» и «Эпоха») как критик не примыкал ни к лагерю Белинского, ни к сторонникам аристократического, эстетического направления, считая, что литература, искусство отражают жизнь, передают цвет и запах эпохи, а критика ищет в произведениях искусства связь с действительностью. Однако идеалом считал не прогресс, а патриархальную самобытность, нравственную чистоту героев. Григорьев был проникновенным истолкователем пьес Островского, женских образов русской литературы.
Позднее славянофилы издавали несколько газет: «Молва» (1857), «Парус» (1859) и др. К сожалению, они быстро закрывались правительством за противопоставление жизни простого народа и господ (статья К. Аксакова «Опыт синонимов: Публика - народ» в газете «Молва»), за требование славянофилами свободы слова, гласности.
Вопросы для повторения
1. Что делало «Отечественные записки» лучшим журналом 1840-х годов?
2. В каких статьях В. Г. Белинский защищает прогресс и гоголевское направление в литературе?
3. Какими средствами в «Современнике» Н.А. Некрасова велась подготовка общественного сознания к отмене крепостничества?
4. Вспомните, какие журналы отмечены участием славянофилов в 1840-1850-е годы?
5. К чему сводилась полемика славянофилов и В.Г. Белинского вокруг «Мертвых душ» Н.В. Гоголя?
Тема: «Западническая» и «славянофильская» журналистика 1840-х гг.
1. Россия 1840-х гг. Теория «официальной народности» в печати во 2-й п. 30-х – начале 40-х гг.
2. Родоначальники «славянофильства». Алексей Степанович Хомяков и Иван Васильевич Кириевский.
3. Славянофильские издания.
4. Социальный смысл «западничества»
Литература
1. Есин Б.И . История русской журналистики Х1Х в.: Учебник. – М.: Флинта, Наука, 2002.
3. Благова Т.И. Родоначальники славянофильства. А.С. Хомяков и И.В. Кириевский. – М., 1995.
4. Пиражкова Т.Ф. Славянофильская журналистика. – М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1997.
5. Чичерин Б.Н. Москва сороковых годов. – М., 1997.
В 40-е гг. Х1Х в. продолжают расти социально-экономические противоречия внутри России, которые вызвали движение дворянских революционеров. Крепостничество тормозило экономическое и культурное развитие страны, положение народа оставалось тяжелым. Из года в год увеличивается недовольство народных масс.
В отчете III отделения за 1841 год записано: «Мысль о свободе крестьян тлеет между ними беспрерывно. Эти темные идеи все более развиваются и сулят нечто нехорошее». Крестьяне стихийно поднимаются на восстания и бунты. По далеко неполным данным, в 1830-х гг. было 105 крестьянских волнений, а в 1840-х – 273 волнения, т.е. почти в 3 раза больше. Обычными явлениями в русской деревне становятся самосуд над помещиками и поджог имений. Положение было настолько серьезным, что правительство в конце 1839 г. создает особый комитет для рассмотрения мероприятий, связанных с облегчением положения крепостных крестьян.
Внутренняя политика Николая I была направлена на то, чтобы всеми силами задержать распад крепостничества и сохранить помещичий строй.
Активными защитниками теории «официальной народности» в печати во 2-й п. 30-х – в 40-е годах стали историк и журналист Михаил Петрович Погодин , литератор и журналист Степан Петрович Шевырев, Фаддей Венедиктович Булгарин, Степан Анисимович Бурачек. Периодическими изданиями в духе теории «официальной народности» (самодержавие, православие, народность) становятся «Москвитянин», «Северная пчела», «Сын отечества», «Маяк», «Библиотека для чтения» .
Происходят изменения общественных настроений. Лучшие люди своего времени не хотели больше мириться с невыносимым положением русского населения, с вековой отсталостью родины. Пример декабристов вдохновил их на борьбу за свободу. В стране стало исторической необходимостью уничтожение крепостного права и демократические преобразования. С 1840 по 1860 г. все общественные вопросы в России сводятся к борьбе против крепостного строя.
С другой стороны, поражение декабристов заставило искать новые пути дальнейшего развития страны: методы и средства его осуществления. Именно по этим вопросам и расходились западники и славянофилы . Проблема, по которой завязалась дискуссия, м.б. сформулирована следующим образом: является ли исторический путь России таким же, как и путь западной Европы, или у России особый путь и ее культура принадлежит к другому типу?
- Родоначальники «славянофильства». Алексей Степанович Хомяков и Иван Васильевич Кириевский.
Ответ, который дали славянофилы о сущности и назначении России, спорен. Все же за ними остается непреходящая заслуга ясной постановки и обсуждения проблемы национального русского самосознания. Заслуги славянофилов, несмотря на романтизм их мировоззрений на русское прошлое - велики.
Славянофильство – направление в общественной, литературной и философской мысли России середины Х1Х в. Основные идеологи – Алексей Степанович Хомяков (1(13) мая 1804 – 5 октября 1860 – 56 лет) . Родился в Москве, на Ордынке, в старинной дворянской семье, получил домашнее образование. В 1821 г. сдал экзамен на степень кандидата математических наук при Московском университете. Активно печатался,(стихи, переводы). В 1822 г. определяется на военную службу. Ф 1825 оставляет службу, уезжает за границу, занимается живописью, пишет историческую драму «Ермак». В 1828 – 1829 гг. Хомяков участвует в русско-турецкой войне, после окончания которой выходит в отставку и уезжает в свое имение, решив заняться хозяйством.
Сотрудничает в различных журналах. Основные теоретические положение славянофильства изложены им в статье «О старом и новом» (1839). В 1838 приступил к работе над своим основным историко-философским сочинением «Записки о всемирной истории».
Как общественный деятель Хомяков выступал с либеральных позиций за отмену крепостного права, смертной казни, за введение свободы слова, печати и др. С 1850 года особое внимание уделяет религиозным вопросам, истории русского православия.
Считал монархию единственной приемлемой для России формой государственного устройства, выступил за созыв «Земского собора», связывая с ним надежду на разрешение противоречия между властью и землей, возникшее в России в результате реформ Петра.
Занимаясь лечение крестьян во время холерной эпидемии, заболел. Скончался 23 сентября (5 октября) 1860 г. в селе Спешнево-Ивановском Тамбовской губернии (ныне в Липецкой области). Похоронен в Москве.
Он – отец Николая Алексеевича Хомякова – председателя III Государственной думы Российской империи.
братья Иван Васильевич иПетр Васильевич Кириевские – сыновья орловского помещика Василия Ивановича Кириевского и Авдотьи Петровны, урожденной Юшковой. Они – поборники славянофильства и представители его философии. Источник европейского кризиса европейского просвещения видели в отходе от религиозных начал.. Задачей самобытной русской философии считал переработку передовой философии Запада в духе учений восточной патристики.
В юности и молодости И.В. Кириевский был мало религиозен. Случилось так, что он женился на духовной дочери Серафима Саровского, умной, хорошо образованной девушке. Сначала глубокая религиозность жены не нравилась ему, и он позволял себе не раз кощунствовать в ее присутствии.
Перелом случился во время совместного чтения сочинений Шеллинга, когда выяснилось, что многое из того, что писал Шеллинг, жене известно из творений святых Отцов Церкви. Это так его поразило, что он сам стал читать творения св. Отцов и завязал сношения со старцами Оптиной Пустыни.
братья Аксаковы (Константин Сергеевич и Иван Сергеевич ), Юрий Федорович Самарин . Вокруг этих людей сложился литературно-философский кружок.
Славянофильство идейно оформилось в 1839 г., когда Хомяков в салоне Авдотьи Петровны Елагиной прочитал доклад «О старом и новом» . Это - мать братьев Кириевских, ее учителем был В.А. Жуковский, гостил у них в имении, Елагина – вторая фамилия, Кириевский в свое время открыл на свои средства расширил орловскую больницу где содержались раненые, был образованный человек, собирал библиотеку, умер от тифа). Дом Авдотьи с Елагиным (писатель и переводчик)стал культурным центром Москвы 20 – 50-х гг. Х1Х в. Собирались соученики ее детей, профессора Московского университета, писатели, поэты.
Авдотья Петровна активно участвовала в общественной жизни: помогала сыну в издании журнала «Европеец», ходатайствовала о цензурной разрешении «Философских писем П. Чаадаева, была переводчиком Последние годы жизни Елагина провела в своем имении, приезжая в Москву лишь на зиму.
И.В. Кириевский откликнулся статьей «В ответ Алексею Степановичу Хомякову» , которая не предназначалась для печати (опубл. в 1861). Оба эти документы стали для славянофильства программными.
Основная идея славянофилов – только истинное, неискаженное христианство – Православие может дать человеку духовную цельность. Только устранение к православию устранит ту духовную раздвоенность, которою страдает русское образованное общество со времен Петра.
Кириевский и Хомяков понимали, что русская философская мысль более глубоко укоренилась в христианстве, чем западная. Спасение России – в развитии православного просвещения и православной культуры, а не подражании культуре европейской.
Блестящий анализ противоречивости русских и европейских принципов дан И.В. Кириевским в статье «О характере просвещения Европы и его отношения к просвещению России».
В истории России произошло слияние духовных ценностей православия с народной жизнью. В результате этого оформился «дух народа», благодаря которому народ становится подлинным субъектом исторического процесса.
Величайшая заслуга славянофилов заключается в том, что они стали рассматривать нацию как духовное явление, пресекали тенденции слепого подражания европейской культуре.
Структурной единицей организации русской народной жизни славянофилам представлялась община, главной характеристикой которой является самоуправление.. Общинное устройство основано на началах общей ответственности, выработке совместных решений в соответствии с голосом совести, чувством справедливости, народными обычаями.
Им принадлежала робкая идея народовластия, которая придавала им славу оппозиции. Однако это была дворянская реакция на капитализацию страны, ставшей характерной чертой жизни России 1830-х – 1840-х гг. Усиливается напор капиталистических отношений. Растет торговля, внутренняя и внешняя, растут промышленные предприятия, в дворянские усадьбы проникают методы предпринимательства.
Теория особого развития России была не менее консервативна, чем идея «официальной народности», несмотря на критику отдельных сторон самодержавия. Попытки славянофилов найти какие-то особый свойства, качества народного духа носили абстрактный характер. Объективно и они защищали существующее, только в идеализированном, очищенном от недостатков виде. Славянофилы мечтали о патриархальных, мирных отношениях между крестьянами и дворянством, монархией, православной церковью. В России не будет ни революции, ни капитализма, ей чужда философия, оторванная от веры. Большие надежды возлагали на сельскую общину.
Многие славянофилы возмущались крепостным правом и высказывались за освобождение крестьян, но в своей критике они были умеренны и не хотели расставаться с дворянскими привилегиями. Известно также, что славянофилы довольно резко критиковали режим Николая I, считая, что правящие круги петербургской аристократии плохо заботятся об интересах страны. Именно поэтому правительство относилось к славянофилам с недоверием, запрещало им издания, хотя в оценке самодержавия славянофилы всегда были убежденными сторонниками монархии.
Возникновение движения бабидов
Замечание 1
Подписание Каджарами целого ряда неравноправных договоров с Россией, Великобританией, Францией, Австрией вызвало массовое недовольство в стране. Самым заметным проявлением такого недовольства стало движение бабидов – радикально настроенных шиитов, которые основали в начале 1840-х годов своеобразную религиозную секту.
Ее основоположником был наследственный торговец хлопчатобумажными тканями Али Мухаммад Ширази. В 1844 он назвался Бабом – то есть «Воротами», через которые «скрытый» 12-й имам передает свою волю людям, а в 1847 году сам себя провозгласил долгожданным Махди, на которого в результате переселения душ перешла духовная благодать всех предыдущих пророков и который пришел, наконец, на землю, чтобы установить на ней справедливость. Свои идеи Баб изложил в книге «Баян» («Откровение»), которая должна, стать новым Священным Писанием вместо устаревшего Корана. Так, претендуя на мусульманский характер своего творения, Баб написал Баян одновременно на персидском и арабском языках.
Замечание 2
Фундаментом новой идеологии стал постулат о том, что ортодоксальные мусульманские законы и порядки, установленные Пророком Мухаммедом и кодифицированные Кораном и шариатом, уже устарели и должны быть заменены новыми.
Государственное устройство своего государства Баб предлагал строить на основе «священного числа» 19, которое он вывел от арабского слова хайр («благо, добро»), поскольку буквенная запись этого слова в арабском исчислении означает число 18, к которому прилагалась единица, что символизировала единого носителя вечной жизни.
За пропаганду идей, принципиально противоречили канонам ортодоксального шиизма, новоявленного пророка сразу арестовали (1847) и посадили в крепость Мака, однако арест Баба только способствовал радикализации движения . Его соратники перешли от проповедей к активным действиям. Бабиды провели съезд, на котором объявили о начале своей государственности.
Восстание бабидов
Шахское правительство разогнало съезд бабидов. Ответом на эту акцию было вооруженное восстание, начало которых пришелся на сентябрь 1848 года. Восемь месяцев шахские войска пытались подавить выступление, но безуспешно. В мае 1849 года власть предложила «мятежникам» амнистию, жизнь и свободу в случае добровольной капитуляции. Бабиды в этом же месяце согласились на предложенную властью капитуляцию, но шахские войска всех их коварно уничтожили.
Второе восстания бабидов вспыхнуло в июне 1849 года. Правительство бросило многочисленную карательную армию с пушками, которые буквально стирали в порошок оборонительные сооружения «бунтовщиков», однако сопротивление не утихало. Лишь ценой больших потерь каджарские войска сломили сопротивление. В декабре 1849 года уцелевшим повстанцам также пообещали шахское прощение, а когда они сложили оружие – всех поголовно перебили.
Замечание 3
Боясь окончательно потерять контроль над ситуацией в стране, правительство обратилось к чрезвычайным мерам. В июле 1850 году в Тебризе казнили заключенного еще в 1847 г. Баба, лишив повстанцев их религиозно-политического вдохновителя.
Массовым террором подавили восстание в бабидов сжигали живьем целыми семьями. Теперь им уже никто ничего не обещал – бунт топили в крови.
Усиление централизации и реформы
Замечание 4
Во время правления Амира Низама (1808 - 1852) заметные изменения происходили и в общественной жизни страны. Проводя соответствующие реформы , правительство осторожно попытался освободить из-под тотального контроля ортодоксального шиитского духовенства образовательную и судебную системы.
В 1851 г. в Иране начали выходить персоязычные газеты, а в следующем году в Тегеране открылся первый светский лицей для детей придворной знати, где преподавали историю, географию, химию и медицину. Позже, в русле начатых реформ, в иранской столице организовали военную школу европейского образца, где преподавали французские инструкторы. Начатые реформы по инерции продолжались определенное время после его смерти. В Иране началось строительство первых предприятий машинной индустрии.
Однако результативность этих нововведений оказалась мизерной. Иран Каджаров уверенно опускался в болото полуколониального порабощения. Ускорил этот процесс очередной военный конфуз – поражение от Англии в войне.
Кризис и усиление зависимости Ирана
Довершило полуколониальное порабощение Ирана финансово-экономическая экспансия европейских стран – в первую очередь России и Великобритании. Хроническое отсутствие средств заставило Каджаров искать инвесторов для развития экономики на любых условиях.
Замечание 5
Государство Каджаров окончательно теряла экономический и дипломатический суверенитет, а вскоре потеряло и финансовую самостоятельность. Лишенный средств Насер ад-Дин Шах в конце XIX в. вынужден был брать кредиты под кабальные проценты у британских и русских финансистов, которые перед этим лишили Иран финансового суверенитета.
Государственный распад сопровождался активизацией сепаратистских режимов в провинциях империи, где вместе с иностранцами правили теперь уже не шахские наместники, а местные чиновники, с которыми британцы и русские, игнорируя шахское правительство, заключали прямые договоры о концессии, субсидии, организацию автономных вооруженных формирований.
Формально Иран сохранил зависимость, но только потому, что Британия не допустила превращения Ирана в русскую колонию, а Россия – в британскую.
