Вот следующие три примера учения Сократа о том, как жить правильно – 1) о народе, 2) о рабах и господах, и 3) о семье.

Здесь история о семье – о том, как становится хорошо самому же, когда поймёшь близкого, и поймёшь его действия!

О рабах и господах – как если мы не способны обеспечить себя самих физически, разве мы способны расти духовно? И как не надо осуждать других, а лучше работать над собой.

И первая история – об умнике, который лезет руководить страной – хотя и не знает даже сколько хлеба народу надо от урожая до урожая. И не имея никакого понятия о последствиях, этот руководитель будет над народом опыты ставить! Кому вообще нужны эти руководители? Жили бы и без них прекрасно!..

Вот они, эти истории.

Л.Н.Толстой «Греческий учитель Сократ»

Глава III. Как надо управлять народом?

Услышал раз Сократ, что один богатый человек, звали его Главконом, добивается быть начальником. Сократ знал его, что он человек неопытный и беспечный, и захотел Сократ уличить его. Встретил его раз Сократ на городской площади. Стоял Главкон посреди народа, и люди с почтением говорили с ним. Все ждали, что он скоро будет начальником, и тогда каждому до него нужда будет. Главкон ждал, что его выберут, и гордился перед народом. Подошел и Сократ.

– Здравствуй, Главкон! – сказал он. – Я слышал, что ты будешь у нас правителем.

– Да, надеюсь, что так, – ответил Главкон.

– Что ж, дело хорошее. Когда получишь должность, многое будет в твоей власти: можешь много людям добра сделать. И слава твоя далеко пройдет.

– Да отчего же и не так? – сказал Главкон. – Отчего же мне и не быть хорошим правителем?

– Хороший правитель тот, – сказал Сократ, – и слава про того хорошая, кто своему народу много пользы сделал. Не так ли?

– Разумеется, – отвечал Главкон. – Так, пожалуйста, не скрывай, расскажи же нам: какую ты думаешь сделать пользу народу, с чего ты начнешь?

Главкон замешкался и не сразу ответил. Он не придумал, с чего начать. Пока он думал, Сократ сказал:

– Что же ты задумался, ведь нетрудно понять, чем народу пользу сделать. Народ ведь такие же люди, как и мы все. Если бы ты своему приятелю желал бы добро сделать, ведь первое дело, ты бы постарался ему богатства прибавить?

– Разумеется, – ответил Главкон.

– Ну, так ведь то же самое и с народом, – сказал Сократ. – Сделать добро народу – значит, чтобы все были богаче. Не так ли?

– Как же не так, – сказал Главкон.

– Ну, а как же сделать, чтобы весь народ был богаче? – спросил Сократ. – Я думаю, чтобы у всякого народа было больше прихода и меньше расхода. Не так ли?

– Я думаю, – отвечал Главкон.

– Скажи мне, Главкон, откуда теперь у народа доходы и сколько их? Ты, наверное, уж все это знаешь.

– Нет, я этого не знаю, – сказал Главкон, – не подумал еще об этом.

– Ну, об этом ты не подумал, – сказал Сократ, – так зато ты уж, верно, подумал, сколько на нужды надо расходов. И если теперь расходы лишние, ты, верно, придумал, как их скинуть.

– Нет, – сказал Главкон, – и на это ответить теперь не могу. Я и об этом еще не подумал.

– И об этом не подумал еще, – повторил Сократ. – Ну, что ж, еще успеешь. Ты, верно, все думал о том, чем бы тебе обогатить народ? Что же ты об этом думал? Чем, ты думаешь, можно обогатить народ?

– Обогатить народ, – сказал Главкон, – я думаю, лучше всего войной. Завоевать другие народы и забрать у них все богатство и поделить.

– Это верно, – сказал Сократ, – так короче всего обогатить народ, да только бывает и то, что не завоюешь чужие народы, а только потратишься напрасно на войну народом и деньгами, тогда ведь народ не разбогатеет, а обеднеет.

– Это так, – сказал Главкон, но войну надо начинать только тогда, когда верно знаешь, что ты победишь, а не тебя победят.

– Значит, чтобы начинать войну, надо верно знать силу своего народа и силу неприятеля? – сказал Сократ.

– Разумеется, надо знать, – сказал Главкон. – Так скажи мне, Главкон, какие у нас военные силы готовы для воины и какие силы у того неприятеля, с которым ты хочешь воевать?

– Верно не могу сказать этого, наизусть и не запомнить.

– Так у тебя, верно, есть записи, принеси их, пожалуйста, мы их прочтем, посчитаем, – сказал Сократ.

– Нет, записок у меня нет, — сказал Главкон, – да и неприятеля войска нельзя сосчитать.

– Это жалко, – сказал Сократ, – потому что если нельзя сосчитать неприятеля, да нельзя никак вперед узнать, мы ли завоюем или нас завоюют, так выходит, что твое средство обогатить народ не очень-то и надежно. Обогатишь ли, нет ли – неизвестно; погубишь народа, наверное, много, да вместо богатства обеднеешь. Так это мы оставим, а скажи нам еще об одном, сказал тогда Сократ.

– Скажи нам, Главкон, сколько нужно хлеба на прокормление всего народа? Каков был у нас урожай в этом году, и станет ли у всех хлеба до новины? Ты верно, обдумал это?

– Нет, я об этом еще не справлялся. – отвечал Главкон.

Замолчал Главкон, и все замолчали. Тогда Главкон сказал:

– Ты до всего так допытываешься Сократ, что если все так обдумывать и считать, как ты спрашиваешь, то управлять народом будет слишком трудно.

– А ты думал – легко? – сказал Сократ. – Спрошу тебя последнее: я слышал, ты начал помогать дяде в хозяйстве, а потом бросил. Отчего это случилось?

– Трудно было мне, – отвечал Главкон, – и хозяйство большое, и дядя меня не слушал.

– Вот видишь, ты с одним домом не управился, а целым народом берешься управлять. Браться-то можно за всякое дело, да удается оно только тому, кто его понимает. Смотри, чтобы вместо славы и почестей не нажить себе беды. Поди узнай прежде хорошенько все, о чем я тебя спрашивал, и тогда уже думай об управлении.

Молча отошел Главкон от Сократа и перестал добиваться места управителя.

Глава IV. Кто лучше – раб или господин?

Случилось раз, пришел к Сократу его сосед Аристарх и стал ему жаловаться на свою беду.

– Ума не приложу, как мне быть. Был я, – говорит, – богат, торговал, потом не задалась торговля – разорился. А тут еще на беду война, убили родных, пришлось взять к себе вдов и сирот. И собралось у меня теперь в доме четырнадцать душ. Каково всех прокормить! Беда к беде, и не знаю, как быть.

– Жаль мне тебя, друг, – сказал Сократ. – Как же ты думаешь теперь делу помочь?

– Хотел денег занять, опять торговлю начать, да не дают, потому знают, что дела плохи.

Покачал головой Сократ и говорит:

– Так-то так, четырнадцать душ кормить, надо припасти; да ведь вот у соседа твоего более двадцати душ, и ведь сыты. Да еще деньги наживают, сказал Сократ.

– Вот сравнил! – сказал Аристарх. – У соседа он один, девятнадцать душ рабов, у него рабы больше сработают, чем съедят. А у меня четырнадцать душ свободных греков.

– А свободные греки чем отличаются от рабов? Ведь тем, что они лучше рабов?

– Конечно, лучше, то – свободные греки, а то – рабы.

– На словах точно выходит – свободные лучше, – сказал Сократ, – а на деле-то не то; у соседа, говоришь, все хорошо, потому что там рабы, а у тебя плохо, потому что не рабы, а свободные греки. Видно, рабы умеют работать, а свободные не умеют.

– И мои бы сумели, коли бы их заставить, – сказал Аристарх, – да не могу же я их заставить работать! Ведь они знатного рода и родные мне, как их заставить работать? Обидишь их, начнутся попреки, недовольство, нельзя это.

– Ну, а теперь у тебя нет попреков, недовольства? – спросил Сократ. – Все в согласии живете?

– Какое согласие! – отвечал Аристарх. – Только и слышишь попреки да ссоры.

– Так вот что, – сказал Сократ, – и без работы у вас согласия нет и кормиться нечем. Ведь родных твоих знатность и благородство не кормят и согласие не дают. Так не сделать ли тебе вот что: не дать ли тебе им какую работу по силам? Не лучше ли будет, когда станут работать?

– Я бы сделал так, – сказал Аристарх, – да не понравится им это. Да и в городе меня, пожалуй, люди осудят.

– А теперь не осуждают? – спросил Сократ.

– И теперь есть добрые люди, осуждают за бедность; осуждают, а денег не дают, чтобы мне поправиться.

– То-то и есть! – сказал Сократ. – Так ведь всех пересудов не переслушаешь; а попытайся-ка, посади их за работу, может, лучше дело-то будет.

И послушался Аристарх Сократа. Через полгода встретил опять Сократ Аристарха и спросил, как живет. И говорит Аристарх:

– Хорошо живу и все тебя благодарю. Послушался я тебя тогда и теперь совсем делами поправился. Поверил мне один человек шерсти в долг, домашние мои эту шерсть спряли, соткали сукна, потом нашили на продажу платья мужского и женского. Продали – не только за шерсть деньги выручили, а и барыши взяли. С тех пор стали этим делом заниматься, и все мы сыты, и ссор у нас нет, и деньги заводятся.

– А люди что говорят? – спросил Сократ.

– Да и люди не бранят, — отвечал Аристарх и засмеялся.

Увидал раз Сократ, лежит на площади развалясь молодой господин и обмахивается от жара.

– Отчего же это ты так уморился? – спросил его Сократ.

– Как не умориться, я нынче из деревни верст десять пешком прошел.

– Что ж уж очень уморился? Разве что тяжелое нес? Молодой человек обиделся.

– Зачем я понесу? На то раб есть; он нес, что со мной было.

– А он что ж, уморился или нет?

– Что ему делается! Он здоровый, всю дорогу шел – песни пел, даром что с ношей.

– Жаль мне тебя, – сказал Сократ, – выходит, что твой раб и тебе и всякому человеку и себе служить может, а ты ни другим людям, ни себе даже служить не можешь.

Другой раз увидал Сократ, что один хозяин бьет плетью своего раба.

– За что ты его так больно бьешь? – спросил Сократ.

– Как его не бить, – отвечал хозяин, – он обжора, лентяй, только и думает о том, чтобы ему спать, да веселиться, да послаще поесть. Ему и ста ударов плетей мало! Сократ отозвал хозяина в сторону и говорит:

– Ну, а ты о чем думаешь, кроме как о том, чтобы тебе помягче поспать, послаще поесть и повеселиться? – Хозяин ничего не ответил. – А если ты сам только об этом думаешь, то сколько же тебе плетей следует за то самое, за что ты наказываешь раба? Не с тебя ли он и пример-то берет? – Обиделся этот хозяин, ушел от Сократа.

Глава V. Как жить в семье

Когда Сократ стал отрываться от своей каменотесной работы, чтобы ходить на площадь, учить народ, жена его обиделась, думала, что убытки будут; но когда стало собираться к Сократу много народу, утешилась, подумала: “За учение хорошо платят, учителя живут в довольстве; будем так жить и мы”. А Сократ думал не так. Он думал: “Не могу я брать платы за ученье – я учу тому, что мне голос Бога говорит, учу праведности. Как я за это деньги буду брать?” Хоть и много собиралось народа слушать Сократа, но он ни с кого не брал денег. А на содержание семейства зарабатывал своим мастерством: только бы хватало на необходимое.

Жене Сократа жить бедно казалось и тяжело, и стыдно. Часто роптала она на то, что муж за ученье не берет денег. Доходило дело иногда и до слез, и попреков, и брани. Жена Сократа – звали ее Ксантипа была женщина вспыльчивая. Когда рассердится, то рвет и бросает все, что под руки попадается. Доставалось от нее и детям и больше всего самому Сократу. Но он не сердился и или молчал, или уговаривал ее. Раз она бранилась, бранилась, а Сократ все молчит; досадно ей стало, и она со злобы вылила на него ушат помоев.

– Ну, так и есть, – сказал Сократ, – был гром, а после грома дождь. – И стал вытираться. Так сам делал Сократ и тому же учил сыновей. Один раз старший сын нагрубил матери. Сократ и говорит:

– Что ты, – говорит он сыну, – думаешь о тех людях, которые добра не помнят? Хороши ли такие люди?

– Если люди не хотят делать доброго тем, кто им добро сделал, – я думаю, что это самые дрянные люди, да так и все думают.

– Это ты верно рассудил, – сказал Сократ. – Ну, а теперь скажи, что если один человек другого, когда у него нет силы, носит с места на место, кормит, обшивает, одевает, спать кладет, поднимает, за больным ходит, болезни за него принимает, его злобу с любовью переносит. Что – такой человек сделал добро другому?

– Сделал большое добро, – сказал сын.

– Ну, ведь вот это самое, еще больше того сделала для тебя твоя мать. Она и носила, и кормила, и ночи не спала, и не знала сама, дождется ли она когда-нибудь от тебя благодарности или помощи. А ты что ей за это воздаешь и почитаешь ли ее, как следует благодарному человеку?

Смутился сын, но не хотел покориться и стал оправдываться:

– Я бы ее почитал, если бы она была другая, а то накричит, обидит ни за что. Вот и не выдержишь.

– А ты, когда маленький был, все по делу кричал? А переносила же она, и любила тебя, и ухаживала за тобой. Так-то и тебе делать надо, – сказал Сократ.

Как государство управляет народом, подавляя его волю к сопротивлению

Управление поведением человека – одна из первоочередных задач государства.

Вообще государство создают его граждане для согласования их интересов, но государственная или политическая власть обретает свои собственные интересы, и ее первоочередной задачей становится управление теми, кто ее избрал, с целью тривиального самосохранения.

Если люди начинают проявлять недовольство текущей политикой, которая проистекает из узкокорпоративных интересов властной верхушки, то во избежание насилия над народом противостоять этому можно только пропагандой, инструментом которой выступают СМИ.

Итак вот 10 способов манипулирования человеческим сознанием.

1. Отвлечение внимания

Основным элементом управления обществом является отвлечение людей от важных проблем и решений, принимаемых правящими кругами, посредством постоянного насыщения информационного пространства малозначительными сообщениями. Тут главное – не дать гражданам возможности получать важные знания в области современных философских течений, передовой науки, экономики, психологии, нейробиологии и кибернетики. Взамен информационное пространство наполняется вестями спорта, шоу-бизнеса, мистики и всего, что основано на реликтовых человеческих инстинктах – от эротики и мыльных сюжетов до сомнительных способов легкой и быстрой наживы.

Нужно, чтобы граждане постоянно были чем-то заняты и у них не оставалось бы времени на размышления; с поля – в загон, как и все прочие животные.

2. Создавать проблемы, а затем предлагать способы их решения

Данный метод также называется «проблема-реакция-решение». Создается проблема, некая «ситуация», рассчитанная на то, чтобы население само потребовало принятия мер, которые необходимы правящим кругам. Например допустить раскручивание спирали насилия в городах или организовать кровавые теракты, чтобы граждане потребовали принятия законов об усилении мер безопасности и проведения политики, ущемляющей гражданские свободы.

3. Способ постепенного применения

Чтобы добиться принятия какой-либо непопулярной меры, достаточно внедрять ее постепенно, день за днем, год за годом. Именно таким образом были глобально навязаны принципиально новые социально-экономические условия (неолиберализм).

Сведение к минимуму функций государства, приватизация, неуверенность, нестабильность, массовая безработица, заработная плата, которая уже не обеспечивает достойную жизнь… Если бы все это произошло одновременно, то наверняка привело бы к революции.

4. Отсрочка исполнения

Другой способ продавить непопулярное решение – представить его в качестве «болезненного и необходимого» и добиться в данный момент согласия граждан на его осуществление в будущем. Гораздо проще согласиться на какие-либо жертвы потом, чем сейчас.

Во-первых, потому что это не произойдет немедленно. Во-вторых, потому что народ в массе своей всегда склонен лелеять наивные надежды на то, что «завтра все изменится к лучшему» и что тех жертв, которых от него требуют, удастся избежать. Это предоставляет гражданам больше времени для того, чтобы свыкнуться с мыслью о переменах и смиренно принять их, когда наступит время.

5. Обращаться к народу как к малым детям

В большинстве пропагандистских выступлений, рассчитанных на широкую публику, используются такие доводы, слова и интонация, как будто разговор идет с детьми школьного возраста или с умственно неполноценными личностями.

Чем усиленнее кто-то пытается ввести в заблуждение слушающего, тем в большей степени он старается использовать инфантильные речевые обороты.

Почему? Если обращаться к человеку так, как будто ему 12 лет, то в силу внушаемости в его реакции будет отсутствовать критическая оценка, что характерно для подростков.

6. Делать упор на эмоции в гораздо большей степени, чем на размышления

Воздействие на эмоции – это классический прием нейролингвистического программирования, направленный на то, чтобы заблокировать способность людей к рациональному анализу. С другой стороны, использование эмоционального фактора позволяет открыть дверь в подсознательное, чтобы внедрять туда мысли, желания, страхи, опасения и другие устойчивые модели поведения. Заклинания о том, как жесток терроризм, как несправедлива власть, как страдают голодные и униженные оставляют «за кадром» истинные причины происходящего. Эмоция – враг логики.

7. Держать людей в невежестве, культивируя посредственность

Добиваться того, чтобы люди стали неспособны понимать приемы и методы, используемые для управления массами. Качество образования, предоставляемого низшим общественным классам, должно быть как можно более скудным и посредственным – чтобы невежество, отделяющее низшие общественные классы от высших, не позволяло низшим когда-нибудь пробиться в высший круг.

Этим же занимается и пропаганда так называемого «современного искусства», представляющего собой кичливость посредственностей, претендующих на известность, но не способных отразить реальность через произведения искусства. Те же, кто не признает новодел – объявляются отсталыми и тупыми, и их мнение широкой огласке не подлежит.

8. Побуждать граждан восторгаться посредственностью

Внедрять в широкие массы мысль о том, что модно быть тупым, пошлым и невоспитанным. Этот способ неразрывен с предыдущим, так как все посредственное в современном мире появляется в огромных количествах в любых социальных сферах – от религии и науки до искусства и политики. Скандалы, желтые страницы, колдовство и магия, сомнительный юмор и популистические акции – все хорошо для достижения одной цели: лишить людей возможности расширить сознание до бескрайних просторов реального мира.

9. Усиливать чувство личной вины

Заставить человека уверовать в то, что только он виновен в его несчастьях – ввиду недостатка его умственных способностей или прилагаемых усилий. В результате вместо того, чтобы восстать против экономической или политической системы, человек начинает заниматься самоуничижением, что вызывает подавленное состояние, приводящее, в числе прочего, к бездействию. А без действия ни о какой революции и речи быть не может! И политики, и ученые (особенно психотерапевты), и религиозные деятели применяют достаточно эффективные методы для достижения эффекта самобичевания пациентов и паствы, направляя их действия в нужное русло.

10. Знать о людях больше, чем они сами о себе знают

В течение последних 50 лет успехи в науке привели к образованию все большего разрыва между знаниями простых людей и сведениями, которыми обладают и пользуются господствующие классы.

Благодаря биологии, нейробиологии и прикладной психологии правящая система получила в свое распоряжение передовые знания о человеке как в области физиологии, так и психики. Системе удалось узнать об обычном человеке больше, чем он сам о себе знает. Это означает, что в большинстве случаев система обладает большей властью и в большей степени управляет людьми, чем они управляют сами собой.

Многие считают, что управленческие приёмы пригодятся только тем, чья профессия связана с управлением. На самом деле это набор техник, которые можно применить в любой сфере жизни, где присутствует социум.

Не поддаваться на провокации старой вредной соседки, построить правильные отношения с детьми, наладить контакт с неприятными родственниками или сотрудниками, в конце концов, выгодно продать дачу или даже диван на Avito.

Другими словами, набор техник будет работать абсолютно со всеми людьми, вне зависимости от их пола, возраста и социального положения.

Что касается людей на руководящих должностях и предпринимателей, им в первую очередь стоит узнать способы управления людьми. Конечно, недостаточно просто каких-то фишек, почерпнутых с разных сайтов.

Для мастерского управления людьми нужен полный набор техник и даже несколько изменённое мировоззрение.

Но об этом я расскажу позже, а сейчас - 10 способов, которые пригодятся вам в карьере и в жизни.

1. Правильный взгляд

Есть особенный взгляд, который заставляет людей считаться с вами, признавать в вас сильного противника на уровне подсознания.

Этот взгляд может пригодиться в любой спорной ситуации, когда вы хотите заявить, что с вами стоит считаться и решения здесь принимаете вы.

Нужно смотреть в глаза, но не на поверхность глаза, а как бы сквозь неё, заглядывая в душу. Получается пронзительный взгляд, который заявляет о вашем решительном настрое. И люди чувствуют это.

2. Энергетическая пауза

Чтобы добиться желаемого, люди иногда применяют метод бестактного вопроса в окружении других людей. Наедине вы без колебаний отказались бы отвечать или ответили бы отрицательно, но на людях вы растеряны и можете согласиться или ответить, чтобы не показаться жадным, скрытным и так далее.

Чтобы не попасться на эту удочку, можно применять метод энергетической паузы. Вы смотрите в глаза человеку так, как будто собираетесь ответить. Он готовится принять ваш ответ, но вы не отвечаете.

Вы продолжаете смотреть на него, но ничего не говорите. Он растерянно отводит взгляд, и тогда вы начинаете говорить о чём-нибудь другом. После такого случая он больше не будет пытаться вынудить вас отвечать при людях.

3. Пауза и поощрение

Иногда люди пытаются требовать что-то, уповая исключительно на интенсивность своего требования. То есть человек в принципе понимает, что его требование безосновательно, и вы это понимаете.

Тем не менее он активно и очень эмоционально требует что-то, рассчитывая, что вы уступите, опасаясь конфликта. Если вы поддержите его тон или начнёте возражать, конфликт состоится.

Вместо этого держите паузу и дружелюбно поощряйте человека продолжать разговор. Чувствуя поддержку, человек перестанет горячиться, начнёт говорить спокойнее.

Но и после этого не прекращайте молчания, кивайте и поощряйте его говорить дальше. Человек начнёт объяснять, потом - оправдываться и, наконец, извиняться.

4. Защита от взгляда

Конечно, какие-то приёмы применяете не только вы и не только сознательно. Бывает, что люди бессознательно чувствуют, как надо поступить, чтобы добиться желаемого, и ведут себя так.

Если вы заметили пристальный взгляд собеседника, он может применять к вам какой-то приём психологического воздействия, неважно, сознательно или нет.

Помните: вы не обязаны играть с ним в гляделки, принимая правила его игры . Посмотрите ему в глаза, улыбнитесь, давая понять, что вы заметили его взгляд и вам всё равно, и смотрите на другие объекты.

5. Побороть неприязнь

Жизнь нередко сталкивает нас с неприятными людьми, с которыми мы просто вынуждены общаться и сохранять хорошие отношения.

Чтобы поддержать нормальное общение или получить что-то от этого человека, придётся действительно побороть неприязнь к нему. И не просто натянув фальшивую улыбку, а проникнувшись сочувствием и добротой.

Как это сделать, если перед вами скандальный мерзкий тип?

Представить его маленьким ребёнком. Если ребёнок ведёт себя плохо, значит, он озлобленный, несчастный или избалованный. В любом случае в этом виновата среда окружения.

В принципе, это правда, так что вы даже не обманываете себя. Когда вы увидите этого человека ребёнком, не сможете злиться на него, а люди всегда чувствуют доброту и сочувствие, и это их обезоруживает.

6. Давление

Многие люди для получения желаемого оказывают давление на своих сотрудников, родственников и друзей. Как это выглядит со стороны: многократное повторение одних и тех же требований - то мягкое, то жёсткое, то настойчивое и эмоциональное, то ненавязчивое.

Главная цель давления - лишить вас надежды на то, что просьбы или требования можно избежать.

Человек даёт вам понять, что у вас просто не получится сделать по-другому, он будет стоять на своём до самого конца.

Что можно сделать с этим? Хорошо помогает называть вещи своими именами. Например, вы можете сразу спросить человека: «Вы на меня давите?». Как правило, человек после этого теряется. Не менее важно и умение твёрдо говорить «нет».

7. Умение говорить «нет»

Вы должны научиться говорить «нет», это сильно пригодится в борьбе с разного рода манипуляторами, среди которых могут оказаться не только навязчивые партнёры, но и ваши друзья или родные.

Вы должны научиться говорить именно это слово - «нет». Не «не получится», или «не знаю», или «посмотрим», а именно твёрдое «нет».

8. Не объяснять свой отказ

Это тоже большое умение, которое приобретается с опытом. Если вы отказали кому-то, сказали своё твёрдое «нет», сумейте обойтись без объяснений и уж тем более без оправданий.

При этом нельзя испытывать чувство вины за то, что вы отказываете без объяснений. Люди чувствуют внутренний настрой, и если вы будете колебаться внутри себя, то от вас добьются комментариев и, может быть, даже уговорят.

И опять же, не всегда стоит отказывать без объяснений, но бывают случаи, когда это необходимо.

9. Позиция без доказательств

В переговорах доказательства правоты часто играют отрицательную роль. Правота - это состояние, которое передаётся на уровне ощущений. Вы чувствуете свою правоту, и другие люди соглашаются с вами .

Если же вы начинаете доказывать свою позицию аргументами, это может разрушить уверенность в правоте.

Допустим, вы приводите один аргумент, и ваш собеседник опровергает его. Если после этого вы приведёте второй аргумент, значит, вы соглашаетесь с тем, что первый был неудачным, а это потеря своих позиций и непоколебимой веры в свою правоту.

10. Зафиксировать новую роль

Если вы вступаете в какую-то новую роль - начальника отдела, капитана команды или какую-то другую - нужно сразу же зафиксировать её, обозначив свои полномочия. Как можно скорее сделайте в новой роли то, что вы не могли бы сделать в прежней.

Отдайте какое-то распоряжение, примите решение, спросите ответ от подчинённых и так далее. Чем дольше вы тянете со вступлением в новую роль, тем больше могут урезать ваши права.

Эти способы управлять людьми и не дать манипулировать собой только небольшая часть всех техник управленческого искусства, которые меняют не только ваш стиль общения, но и само мировоззрение. А приобрести его можно, обучаясь у профессионалов.

Управленческое искусство и новое мировоззрение

Масштабная программа из 40 онлайн-семинаров по управленческому искусству начнётся в конце января 2015 года.

В течение 10 месяцев один раз в неделю будет проходить семинар в виде онлайн-трансляции по всему миру, на котором бизнес-тренер будет рассказывать интересные техники, разбирать индивидуальные случаи участников и помогать им создать свою сильную философию.

Коучинг состоит не только из полезных практик и техник, которые могут пригодиться, но также из работы с участниками, с конкретными людьми и их проблемами.

Притом программа подходит и для стартаперов, и для опытных предпринимателей.

Вы узнаете, сколько ошибок совершали в управлении, исправите их и никогда больше не повторите.

Если вы собираетесь управлять людьми, вам просто необходима цельная философия, твёрдость характера и знание разных психологических фишек. Всё это вы найдёте в программе Владимира Тарасова. Самое время записаться.

И нацист бывает умным человеком

По Интернету давно уже бродит афоризм, якобы произнесенный Германом Герингом на Нюрнбергском процессе: «Любым народом очень легко управлять - надо сообщить, что на него собираются напасть, показать ему врага, а всех пацифистов объявить непатриотами ». Мне интересно было выяснить, как звучала (если не фейк) эта фраза Геринга полностью, и в каком контексте.

Герман Геринг в изображении Кукрыниксов

Со времен советской пропаганды Геринг чаще всего изображался трусоватым хвастуном, увешанным цацками убийцей, с заплывшими жиром мозгами наркомана. Но Герман Геринг был также и героем кайзеровской Германии, бесстрашным летчиком Первой мировой войны, сбившим 22 самолета противника (на счету самого результативного русского аса той войны Александра Казакова, официально числится 20 сбитых самолетов).
Это правда что Геринг был создателем первых нацистских штурмовых отрядов (СА), а потом одним из руководителей уничтожения высшего руководства СА во время «Ночи длинных ножей», инициатором создания первого нацистского концентрационного лагеря в Ораниенбурге, организатором и первым главой гестапо.
Но правдой является и то, что Герман Геринг получил прекрасное домашнее образование, кадетский корпус закончил с отличием, искусство обожал не меньше роскоши и слыл эрудитом. Когда в 1946 году американцами был протестирован IQ 53-летнего Геринга, то и после многолетнего употребления морфия, он составил 138 пунктов (это где-то уровень студентов Гарварда и Йеля).

Герман Геринг на Нюрнбергском процессе

Густав Гилберт (американский офицер, психолог и переводчик, имевший свободный доступ ко всем нацистским преступникам, содержащимся в тюрьме Нюрнберга, и проводивший с ними продолжительные беседы) в своей книге «Нюрнбергский дневник» вспоминал, как 18 апреля 1946 года в тюремной камере Германа Геринга, у них зашел разговор об отношении народа к войне.
Цитата в оригинале , а ниже перевод.

«- Конечно, народ войны не хочет, - пожал плечами Геринг. - С какой это стати какому-нибудь бедному крестьянину рисковать своей жизнью, когда максимум что ему светит после войны - это вернуться в свою деревню целым и невредимым. Естественно, простые люди не хотят войны ни в России, ни в Англии, ни в Америке, ни в Германии, если на то пошло. Это понятно. Но, в конце концов, политику страны определяют именно вожди, а им всегда легко увлечь народ за собой, будь то диктатура фашистская или коммунистическая, или парламентская демократия.
- Есть разница, - заметил я. - При демократии народ имеет право высказаться через своих избранников, а в США право объявления войны имеет лишь Конгресс.
- Всё это, конечно, прекрасно, но народ, вне зависимости от того наделен он избирательным правом или нет, всегда можно заставить повиноваться своим вождям. Это нетрудно. Требуется лишь одно - заявить народу, что на его страну напали, объявить всех сторонников мира в отсутствии патриотизма и в том, что они подвергают Родину опасности. Это действует одинаково в любой стране».

Герман Геринг в «Информации к размышлению» фильма «Семнадцать мгновений весны»

Почти 70 лет прошло после того разговора, а ведь ничего не поменялось, правда? Но если за несколько минут до Нового года Путин вдруг (ну а вдруг?) произнесет сакральное «Я устал, я ухожу», а во власти в России появится некая сила, которая захватит федеральные СМИ и контроль над региональными лидерами хотя бы на месяц-два, то она при желании быстро уведет народ в прямо противоположную сторону.
И российское общество уже через пару недель поддержит новую власть в стремлении к миру точно так же, как и поддержит власть сегодняшнюю в стремлении к войне. Главное отцам-командирам скомандовать «Кругом!», и указать народу новое верное направление.

P.S. Не спрашивайте меня, как я провёл эту осень - ответов всё равно не будет. Скажу лишь, что с детства пацифист и толстовец, тематика моих постов не изменится, а остальное вам знать ни к чему.

P.Р.S. В России много раз происходила смена власти и вместе с ней кардинальное изменение векторов движения страны, и только один раз - в октябре 17-го - это случилось по инициативе народа (да и то благодаря харизматичным лидерам большевиков).
Во всех остальных случаях, такие изменения происходили сверху или в результате дворцовых переворотов, или после смены власти в порядке наследования, а народ послушно следовал за новыми курсами новых вождей. Так что не стоит себя тешить сказками о народе, как руководящей и направляющей силе российского общества.

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Шрифт:

100% +

Антонио Грамши, Дьёрдь Лукач
Наука политики. Как управлять народом

© Перевод с итальянского Г. Смирнова, В. Дмитренко, П. Козлова, Е. Молочковской, А. Орла, Л. Попова, Ю. Суворова, 2017

© Перевод с немецкого С. Земляного, 2017

© ООО «ТД Алгоритм», 2017

* * *

Наука политики

А. Грамши (из «Тюремных тетрадей»)

Предисловие. Учение о гегемонии А. Грамши

Антонио Грамши, основатель и теоретик Итальянской коммунистической партии, депутат парламента, был арестован фашистами в 1926 г., заключен в тюрьму, освобожден совершенно больным по амнистии 1934 г. и умер в 1937 г. В начале 1929 г. ему разрешили в тюрьме писать, и он начал свой огромный труд «Тюремные тетради». Они были написаны Грамши не для печати, а для себя, к тому же под надзором тюремной цензуры. Читать их непросто, но усилиями большого числа «грамшеведов» восстановлен смысл почти всех материалов, и расхождения в толковании невелики. В целом речь идет о важном вкладе почти во все разделы гуманитарного знания – философию и политологию, антропологию (учение о человеке), культурологию и педагогику. Этот вклад Грамши сделал, развивая марксизм и осмысляя опыт протестантской Реформации, Французской революции, русской революции 1917 г. – и одновременно опыт фашизма. Он создавал, таким образом, новую теорию государства и революции – для современного общества (в развитие и, пожалуй, преодоление ленинской теории, созданной для условий крестьянской России). Однако оказалось, что, работая ради победы коммунизма, Грамши сделал множество открытий общенаучного значения.

Как известно, «знание – сила», и этой силой может воспользоваться любой, кто знание освоит и получит возможность применить. Огонь помог человеку выйти из первобытного состояния, хотя человек, отправленный на костер Инквизиции, может и помянуть недобрым словом Прометея, укравшего у богов огонь для людей. Теорией, созданной коммунистом, эффективно воспользовались враги коммунизма (а наши коммунисты ее и знать не желают). Грамши в этом не виноват.

Если сегодня открыть крупную западную научную базу данных по слову «Грамши» (например, огромную американскую базу данных «Диссертации»), то просто поражаешься, какой широкий диапазон общественных явлений изучается сегодня с помощью теорий Грамши. Это и ход разжигания национальных конфликтов, и тактика церковной верхушки в борьбе против «теологии освобождения» в Никарагуа, и история спорта в США и его влияние на массовое сознание, и особенности нынешней африканской литературы, и эффективность тех или иных видов рекламы. Пожалуй, если 20–30 лет тому назад прагматическое западное обществоведение считало обязательным использовать для анализа всех важных общественных процессов методологию классического марксизма (конечно, наряду с другими), то сегодня считается необходимым «прокатать» проблему в понятиях и методологии Грамши.

Один из ключевых разделов труда Грамши – учение о гегемонии. Это – часть общей теории революции как слома государства и перехода к новому социально-политическому порядку. Вот, кратко, суть учения, прямо касающаяся нашей проблемы.

Согласно Грамши, власть господствующего класса держится не только на насилии, но и на согласии. Механизм власти – не только принуждение, но и убеждение. Овладения собственностью как экономической основы власти недостаточно – господство собственников тем самым автоматически не гарантируется, и стабильная власть не обеспечивается.

Таким образом, государство, какой бы класс ни был господствующим, стоит на двух китах – силе и согласии. Положение, при котором достигнут достаточный уровень согласия, Грамши называет гегемонией. Гегемония – не застывшее однажды достигнутое состояние, а тонкий и динамичный непрерывный процесс. При этом «государство является гегемонией, облеченной в броню принуждения». Иными словами, принуждение – лишь броня гораздо более значительного содержания. Более того, гегемония предполагает не просто согласие, но благожелательное (активное) согласие, при котором граждане желают того, что требуется господствующему классу. Грамши дает такое определение: «Государство – это вся совокупность практической и теоретической деятельности, посредством которой господствующий класс оправдывает и удерживает свое господство, добиваясь при этом активного согласия руководимых».

Речь идет не просто о политике, а о фундаментальном качестве современного общества Запада. Это видно из того, что к близким выводам совсем иным путем пришли и другие крупные мыслители. Американский философ Дж. Уэйт, исследователь Хайдеггера, пишет: «К 1936 г. Хайдеггер пришел – отчасти ввиду его политического опыта в условиях нацистской Германии, отчасти как результат чтения работ Ницше, где, как мы легко могли убедиться, выражены фактически те же мысли, – к идее, которую Антонио Грамши (почти в это же время, но исходя из иного опыта и рода чтения) называл проблемой «гегемонии»: а именно, как править неявно, с помощью «подвижного равновесия» временных блоков различных доминирующих социальных групп, используя «ненасильственное принуждение» (включая так называемую массовую или народную культуру), так, чтобы манипулировать подчиненными группами против их воли, но с их согласия, в интересах крошечной части общества».

* * *

Если главная сила государства и основа власти господствующего класса – гегемония, то вопрос стабильности политического порядка и, напротив, условия его слома (революции) сводится к вопросу о том, как достигается или подрывается гегемония. Кто в этом процессе является главным агентом? Каковы «технологии» процесса?

По Грамши, и установление, и подрыв гегемонии – «молекулярный» процесс. Он протекает не как столкновение классовых сил (Грамши отрицал такие механистические аналогии, которыми полон вульгарный исторический материализм), а как невидимое, малыми порциями, изменение мнений и настроений в сознании каждого человека. Гегемония опирается на «культурное ядро» общества, которое включает в себя совокупность представлений о мире и человеке, о добре и зле, прекрасном и отвратительном, множество символов и образов, традиций и предрассудков, знаний и опыта многих веков. Пока это ядро стабильно, в обществе имеется «устойчивая коллективная воля», направленная на сохранение существующего порядка. Подрыв этого «культурного ядра» и разрушение этой коллективной воли – условие революции. Создание этого условия – «молекулярная» агрессия в культурном ядре. Это – не изречение некой истины, которая совершила бы переворот в сознании, какое-то озарение. Это «огромное количество книг, брошюр, журнальных и газетных статей, разговоров и споров, которые без конца повторяются и в своей гигантской совокупности образуют то длительное усилие, из которого рождается коллективная воля определенной степени однородности, той степени, которая необходима, чтобы получилось действие, координированное и одновременное во времени и географическом пространстве».

Мы помним, как такое длительное гигантское усилие создавала идеологическая машина КПСС в ходе перестройки, прежде чем в сознании «совка» было окончательно сломано культурное ядро советского общества, и установлена, хотя бы на короткий срок, гегемония «приватизаторов». Вся эта «революция сверху» (по терминологии Грамши – «пассивная революция») была в точности спроектирована в соответствии с учением о гегемонии и молекулярной агрессии в культурное ядро. Советник Ельцина философ А. И. Ракитов откровенно пишет в академическом журнале: «Трансформация российского рынка в рынок современного капитализма требовала новой цивилизации, новой общественной организации, а следовательно, и радикальных изменений в ядре нашей культуры».

На что в культурном ядре надо прежде всего воздействовать для установления (или подрыва) гегемонии? Вовсе не на теории противника, говорит Грамши. Надо воздействовать на обыденное сознание, повседневные, «маленькие» мысли среднего человека. И самый эффективный способ воздействия – неустанное повторение одних и тех же утверждений, чтобы к ним привыкли и стали принимать не разумом, а на веру. «Массы как таковые, – пишет Грамши – не могут усваивать философию иначе, как веру». И он обращал внимание на церковь, которая поддерживает религиозные убеждения посредством непрестанного повторения молитв и обрядов.

Сам Грамши прекрасно отдавал себе отчет, что за обыденное сознание должны бороться как силы, защищающие свою гегемонию, так и революционные силы. И те, и другие имеют шанс на успех, ибо культурное ядро и обыденное сознание не только консервативны, но и изменчивы. Та часть обыденного сознания, которую Грамши назвал «здравым смыслом» (стихийная философия трудящихся), открыта для восприятия коммунистических идей. Здесь – источник «освободительной гегемонии». Если же речь идет о буржуазии, стремящейся сохранить или установить свою гегемонию, то ей важно этот здравый смысл нейтрализовать или подавлять, внедряя в сознание фантастические мифы.

Кто же главное действующее лицо в установлении или подрыве гегемонии? Ответ Грамши однозначен: интеллигенция. И здесь он развивает целую главу о сути интеллигенции, ее зарождении, роли в обществе и отношении с властью. Главная общественная функция интеллигенции – не профессиональная (инженер, ученый, священник и т. д.). Как особая социальная группа, интеллигенция зародилась именно в современном обществе, когда возникла потребность в установлении гегемонии через идеологию. Именно создание и распространение идеологий, установление или подрыв гегемонии того или иного класса – главный смысл существования интеллигенции.

Самая эффективная гегемония идущей к власти буржуазии произошла во Франции, где быстро сложился тесный союз капитала и интеллигенции. Под этим союзом лежала тесная связь и буржуазии, и интеллигенции с немецкой Реформацией, породившей мощные философские течения (как говорится, «Кант обезглавил Бога, а Робеспьер – короля»). Вообще, соединение протестантской Реформации с политической моделью Французской революции Грамши считает теоретическим максимумом в эффективности установления гегемонии.

Продавая свой труд, интеллигенция тянется туда, где деньги. Грамши пишет: «Интеллигенты служат «приказчиками» господствующей группы, используемыми для осуществления функций, подчиненных задачам социальной гегемонии и политического управления». Правда, всегда в обществе остается часть интеллигенции, которую Грамши называет «традиционной» – та интеллигенция, которая служила группе, утратившей гегемонию, но не сменила знамя. Обычно новая получившая гегемонию группа старается ее приручить. Кроме того, общественные движения, созревающие для борьбы за свою гегемонию, порождают собственную интеллигенцию, которая и становится главным агентом по воздействию на культурное ядро и завоеванию гегемонии.

* * *

Это – очень короткое и упрощенное изложение некоторых пунктов учения Грамши. Думаю, уже из этого изложения видно, насколько плодотворной и обширной является эта концепция. Грамши был одним из тех, кто заложил основы нового обществоведения, преодолевшего истмат (в его и марксистской, и либеральной версиях). Недаром его имя называют в одном ряду с именами М. Бахтина в культурологии, М. Фуко и других новаторов в философии. Грамши – один из первых философов, которые почувствовали новую научную картину мира и перенесли ее главный дух в науку об обществе.

Приведу несколько примеров тех общественных процессов, нынешнее изучение которых показало, что они протекали в соответствии с учением Грамши о гегемонии (в основном они взяты из американских диссертаций). О перестройке поговорим позже.

Пожалуй, самое крупное подтверждение верности теории Грамши – успешная стратегия партии «Индийский национальный конгресс» по ненасильственному освобождению Индии от колониальной зависимости. Множеством «малых дел и слов» партия завоевала прочную культурную гегемонию в массе населения. Колониальная администрация и проанглийская элита были бессильны что-либо противопоставить – они утратили необходимый минимум согласия масс на поддержание прежнего порядка.

Другая блестящая и сознательно разработанная «операция» – мирный переход Испании после смерти Франко от тоталитарного и закрытого общества к либеральной рыночной экономике, федеративному устройству и демократии западного типа. Кризис гегемонии франкистской элиты был разрешен посредством серии пактов с претендующей на гегемонию левой оппозицией. В результате этих пактов и компромиссов левые были «приняты в элиту», а франкисты сменили одиозную окраску и фразеологию, стали «демократами». Левые же смогли «уговорить» массы потерпеть, отказаться от своих социальных требований – правые этого бы не смогли.

Опираясь на теорию Грамши, культурологи объясняют роль вещи («ширпотреба») в установлении и поддержании гегемонии буржуазии в западном обществе. Вещи (материальная культура) создают окружающую среду, в которой живет средний человек. Они несут «сообщения», оказывающие мощное воздействие на обыденное сознание. Если же вещи проектируются с учетом этой их функции как «знаков» («информационных систем из символов»), то в силу огромных масштабов и разнообразия их потока они могут стать решающей силой в формировании обыденного сознания. Именно дизайн ширпотреба (особое место в нем занимает автомобиль) стал в США главным механизмом внедрения в сознание культурных ценностей (создания и сохранения «культурного ядра»). Специалисты особо отмечают способность этого механизма к эффективной «стандартизации и сегментации» общества.

Стандартизация и сегментация – важное условие гегемонии в гражданском обществе, где требуется сохранять «атомизацию», индивидуализацию людей. Но в то же время надо соединять «сегменты» связями, не приводящими к органическому единству – безопасными для гегемонии. Как показали исследования по методологии Грамши, эффективным средством для этого стал в США спорт. Он порождал такие символы и образы, которые связывали мягкими, ни к какому социальному единству не ведущими связями самые разные сегменты общества – от негритянского дна до буржуазной элиты. Спорт создавал особый срез общей массовой культуры и обыденного сознания.

Очень интересны исследования отдельных более частных случаев, когда противостоящие силы сознательно планировали свою кампанию как борьбу за гегемонию в общественном сознании по конкретному вопросу. Так было, например, в кампании Тэтчер по приватизации в 1984–1985 гг. Английские профсоюзы, противодействующие приватизации, пытались склонить на свою сторону общественное мнение, но проиграли соревнование за гегемонию. В общем, англичане дали согласие на приватизацию и отшатнулись от тэтчеризма, только когда испытали его последствия на своей шкуре.

Методология Грамши хорошо вскрывает суть деятельности созданной по инициативе Н. Рокфеллера «Трехсторонней комиссии» под руководством З. Бжезинского. Это – одна из самых закрытых и влиятельных организаций теневого «мирового правительства». В нее входит около трех сотен членов из США, Европы и Японии. Цель – стабилизировать новый мировой порядок, добившись беспрепятственного доступа транснациональных корпораций во все страны мира, особенно в финансовую сферу и энергетику. Признано, однако, что в действительности Трехсторонняя комиссия способствовала дестабилизации мира по сравнению с 70-ми годами. Но для нас важен другой вывод: эта теневая организация смогла мобилизовать во всех главных странах влиятельные силы для воздействия на общественное мнение так, чтобы «неприятные» последствия ее деятельности вообще исчезли из публичных дебатов. Эти силы (ученые, пресса, «духовные лидеры») смогли в мировом масштабе так повлиять на обыденное сознание, что люди как бы перестали видеть очевидное. У них отключили «здравый смысл».

Наконец, совершенно в логике учения Грамши велся либеральной интеллигенцией подрыв гегемонии социалистических сил в странах Восточной Европы. В США сделаны диссертации о роли театра в разрушении культурного ядра этих стран – захватывающее чтение (сам Грамши в своей теории гегемонии также уделял большое место театру, особенно театру Луиджи Пиранделло, который немало способствовал приходу к власти фашистов в Италии). Так, например, рассмотрена работа известного в ГДР театра Хайнера Мюллера, который в своих пьесах ставил целью «подрыв истории снизу». Это – типичный пример явления, названного «антиинституциональный театр», то есть театр, подгрызающий общественные институты. Согласно выводам исследования, постановщики сознательно «искали трещины в монолите гегемонии и стремились расширить эти трещины – в перспективе вплоть до конца истории». Концом истории издавна было названо желаемое крушение противостоящего Западу «советского блока».

С. Г. Кара-Мурза

Партии, государство, общество

«Современный Государь»

…«Государь» Макиавелли мог бы рассматриваться как политическая идеология, выступающая не как пресная утопия, не как доктринерские рассуждения, но как порождение конкретной фантазии, воздействующей на разъединенный и распыленный народ, с тем, чтобы всколыхнуть его и организовать в нем коллективную волю. Утопический характер «Государя» состоит в том, что Государя не существовало в реальной исторической действительности; он не представал перед итальянским народом как непосредственная объективность, обладающая определенными характерными чертами; напротив, он был чистейшей доктринерской абстракцией, символом вождя, идеальным кондотьером; однако страсть и мифологизм, содержащиеся в этой книжице и обладающие в ней огромной драматической силой, плотно концентрируются в заключительной главе и обретают там жизнь в призыве, обращенном к Государю, существующему реально.

В своей книжице Макиавелли рассуждает о том, каким должен быть Государь, чтобы привести народ к созданию нового Государства, и его рассуждения ведутся строго логично, научно отрешенно; в заключительной же главе сам Макиавелли становится народом, сливается с народом, но не с народом вообще, а с тем самым народом, которого он убедил своими предшествующими рассуждениями, народом, сознанием и выражением которого он себя ощущает, народом, с которым он мысленно отождествляется; кажется, что вся «логическая» работа оказывается не чем иным, как саморефлексией народа, внутренне целостными рассуждениями, развивающимися в народном сознании и завершающимися страстным непроизвольным криком.

Антонио Грамши

Страсть в ходе внутренней саморефлексии снова оборачивается аффектом, лихорадочным чувством, фанатизмом действия. Вот почему эпилог «Государя» не является чем-то внешним, «навешенным» на него извне, чем-то риторическим – эпилог этот следует истолковывать как необходимый элемент произведения, более того, как тот элемент, отсвет которого лежит на всем произведении и превращает его в своего рода «политический манифест».

Можно научно показать, как Сорель1
Жорж Сорель (1847–1922) – французский социолог, теоретик революционного профсоюзного движения (синдикализма), автор книги «Размышления о насилии», в которой он рассматривает миф о всеобщей стачке в качестве коллективного мобилизующего представления, способного стать основой революционных преобразований.

Исходя из концепции идеологии мифа, не дошел до понимания политической партии, а остановился на концепции профессионального союза. Правда, у Сореля «миф» получал свое наивысшее выражение не в профессиональном союзе как организации коллективной воли, а в практической деятельности профессионального союза и в уже действующей коллективной воле, в практическом действии, наиболее полной реализацией которого должна была бы стать всеобщая забастовка, то есть, так сказать, «пассивная деятельность», носящая негативный и предварительный характер (позитивный характер дается только достижением консенсуса ассоциированных воль), деятельность, не предполагающая для себя самой фазы «активной и конструктивной».

У Сореля, таким образом, боролись между собой две необходимости: необходимость мифа и необходимость критики мифа, поскольку «всякий предустановленный план утопичен, и само понятие предвидения – не более чем пустой звук», то иррациональное не может не господствовать, и всякая организация людей – антиистория, предрассудок; в таком случае отдельные практические проблемы, которые выдвигает историческое развитие, можно решать лишь от случая к случаю, пользуясь первыми попавшимися под руку критериями, а оппортунизм оказывается единственно возможным политическим курсом. Однако возможно ли, чтобы миф был «не конструктивным», можно ли, оставаясь в пределах интуиции Сореля, вообразить, будто по-настоящему действенным оказывается инструмент, оставляющий коллективную волю на примитивной и элементарной стадии ее чистого формирования ради разъединения (ради шизоидного «раскола»), пусть даже насильственного, то есть разрушающего существующие нравственные и юридические отношения? И эта столь примитивно сформированная коллективная воля, не прекратит ли она сразу же своего существования, беспорядочно распылившись в бесконечности единичных воль, идущих к позитивной стадии разными, непохожими друг на друга путями? Не говоря уж о том, что не может быть разрушения, отрицания без имплицитно подразумеваемого созидания, утверждения, и не в метафизическом смысле, а практически, то есть политически, в качестве партийной программы. В данном случае ясно видно, что за спонтанностью скрывается чистейший механицизм, за свободой (непроизвольным жизненным порывом) – доведенный до предела детерминизм, за идеализмом – абсолютный материализм.

Современный государь, государь-миф не может быть реальным лицом, конкретной личностью; он может быть только организмом; элементом сложного общества, в котором уже начала складываться коллективная воля, добившаяся признания и отчасти уже проявившая себя в действии. Организм этот уже дан историческим развитием, и он есть политическая партия – первая клетка, в которой соединяются ростки коллективной воли, стремящиеся к тому, чтобы обрести универсальность и тотальность.

В современном мире только непосредственное и неотвратимое историко-политическое действие, характеризуемое необходимостью стремительных, молниеносно принимаемых мер, может мифологически воплотиться в конкретную личность; стремительность мер должна оказаться необходимой в силу большой непосредственной опасности; большой опасности, которая, именно потому, что она большая, моментально разжигает страсти и фанатизм, аннигилируя критичность рассудка и разъедающую иронию, способные разрушить «божественно провиденциальный» характер кондотьера. Но такого рода непосредственное действие по самой своей природе не может быть долговременным и органичным: оно почти всегда оказывается действием типа реставрации и реорганизации, а не типа, свойственного созданию новых государств и новых национальных и социальных структур (как это было в случае с «Государем» Макиавелли, в котором реставрационный аспект был всего лишь частью риторики, то есть был связан с литературными представлениями об Италии как прямой преемнице Рима, которая призвана восстановить строй и могущество Рима), типа «охранительного», а не оригинально творческого, при котором, иными словами, предполагается, что уже наличная коллективная воля оказалась ослабленной и распыленной, пережившей грозный и опасный кризис, однако не смертельный и катастрофический, и которую поэтому требуется вновь сосредоточить и укрепить, но уже не как коллективную волю, создаваемую ex novo изначально и направляемую на конкретные и рациональные цели, а как обладающую конкретностью и рациональностью, пока еще никак не проявившими себя и не подвергшимися еще критике реального, универсально признанного опыта истории.

Абстрактный характер сорелевской концепции «мифа» проявляется во враждебности (принимающей форму страстного нравственного отвращения) к якобинцам, которые, бесспорно, были «категорическим воплощением» Государя Макиавелли. «Современный Государь» должен обладать разделом, посвященным якобинству (в том широком значении, которое это понятие имело исторически, и которое оно должно иметь концептуально) в качестве примера того, как конкретно сформировалась и действовала коллективная воля, которая – по крайней мере в ее некоторых аспектах – была создана ex novo изначально. И необходимо, чтобы коллективная воля, так же как и политическая воля вообще, получила свое современное определение; воля как активное сознание исторической необходимости, как протагонист подлинной, реальной исторической драмы.

* * *

Один из первых разделов в «Современном Государе» следовало бы посвятить именно «коллективной воле», поставив в нем вопрос: «Когда можно утверждать, что существуют условия, при которых способна пробудиться и развиться коллективная национально-народная воля?». Необходим, таким образом, исторический (экономический) анализ социальной структуры данной страны, а также «драматическое» изображение веками предпринимавшихся попыток пробудить эту волю и выяснение причин их постоянных неудач. Почему в Италии во времена Макиавелли не было абсолютной монархии? Надо дойти вплоть до Римской империи (вопросов языка, интеллигенции и т. д.), выяснить роль средневековых коммун, значение католицизма и т. д. – словом, следует создать очерк всей итальянской истории, сжатый, но четкий.

Позитивные условия следует искать в существовании социальных городских групп, соответственно развившихся в сфере промышленного производства и достигших определенного уровня историко-политической культуры. Всякое формирование коллективной, национально-народной воли оказывается невозможным без того, чтобы большие массы обрабатывающих землю крестьян не вторгались также и в политическую жизнь. К этому стремился Макиавелли посредством реформы ополчения, это сделали якобинцы во время Французской революции, в понимании этого надо видеть опередившее свое время якобинство Макиавелли, зародыш (более или менее плодотворный) его концепции национальной революции. Весь ход истории после 1815 года обнаруживает усилия традиционных классов помешать формированию такого рода коллективной воли, дабы сохранить «экономико-корпоративную» власть в международной системе пассивного равновесия.

Важный раздел в «Современном Государе» должен быть посвящен вопросу нравственной и интеллектуальной реформы, то есть вопросу религии и мировоззрения. В этой области мы тоже обнаруживаем традиционное отсутствие якобинства и боязнь якобинства (последнее философское выражение этой боязни – мальтузиантская позиция Кроче по отношению к религии). Современный Государь по необходимости должен быть глашатаем и организатором моральной и интеллектуальной реформы, что будет означать создание почвы для последующего развития коллективной национально-народной воли, ведущего к осуществлению более высокой и всеобщей формы современной цивилизации.

Вот эти два основных положения – формирование коллективной национально-народной воли, организатором и вместе с тем активным, действенным выражением которой является Государь, и нравственная и интеллектуальная реформа – должны были бы образовать структуру всей книги. Конкретные пункты программы следует включить в первую часть, то есть они должны «драматически» вытекать из изложения, а не превращаться в сухое и педантичное перечисление доводов и выводов.

Возможна ли культурная реформа, а следовательно, подъем гражданственности угнетенных слоев общества без предшествующей экономической реформы и изменения их положения в социальной и экономической жизни? Вот почему моральная и интеллектуальная реформа не может не быть связана с программой экономической реформы, более того, программа экономической реформы является тем самым конкретным способом, каким реализует себя всякая нравственная и интеллектуальная реформа. Современный Государь, развиваясь, опрокидывает всю систему нравственных и интеллектуальных отношений, поскольку его развитие означает, что каждое действие начинает рассматриваться как полезное или вредное, как доброе или злое только в зависимости от того, как оно соотносится с Государем, служит ли оно упрочению его власти или оказывает ей сопротивление.

Государь занимает в сознании место божества или категорического императива, он становится основой современного мирского сознания, предпосылкой полной секуляризации всей жизни, всех свойственных ей обычаев и нравов.